Путь Меча. Генри Лайон ОлдиЧитать онлайн книгу.
Обломок был тупым. В прямом смысле этого слова. Его толстый четырехгранный клинок вообще не имел заточки и, чуть сужаясь к концу, более всего напоминал обструганную палку.
Пусть даже и железную палку длиной немного меньше предплечья взрослого Придатка…
Во-вторых, гарда Дзюттэ Обломка походила на последний лепесток не до конца оборванного цветка. Она бестолково тянулась вдоль нелепого клинка и, не дойдя до середины, отгибалась наружу вроде уха шутовского колпака – я видел такой колпак на одном Придатке еще в Мэйлане.
Ну и в-третьих, наш замечательный Обломок был мудрец. Во всяком случае, считал себя мудрецом, о чем громогласно заявлял на каждом перекрестке. Среди Блистающих Кабира это было в новинку, а посему – смешно.
Очень смешно.
Тупой мудрец.
Ха-ха.
А почему это у шута семьи Абу-Салим и у Детского Учителя той же семьи один Придаток на двоих? Ведь они не братья, как ножи-двойняшки Тао или секирки из гвардии иль-Рахша? Хотя, может, Придаток и раньше был один, просто они его в город по очереди выводили, вот я и не заметил…
Или это новая шутка Обломка: шут и Учитель – братья?
Можно начинать смеяться?..
…Блистающие покидали зал Посвящения, разбредаясь по дому в поисках комнат, специально отведенных для отдыха и развлечений, а Детский Учитель и придворный шут семейства Абу-Салим все смотрели на меня с церемониального помоста. Взгляд их был неприятно строг и оценивающ; они все смотрели, пока я не разозлился и не двинул Придатка Чэна через весь зал к помосту – и тогда их общий Придаток быстро исчез в проеме боковой двери.
Словно его Блистающие хотели смотреть – но не разговаривать.
Я подумал, презрительно щелкнул гардой о металл устья ножен и тоже направился к выходу.
2
…Комната, где я уже успел провести немало времени, называлась алоу-хона – комната огня. Это было просторное помещение на первом этаже, окна которого выходили в сад, окутанный сумерками и негромко шелестевший под прикосновениями легкого ветра; в западной стене алоу-хона находился встроенный очаг, вроде моего домашнего камина, с лепными фигурами диковинных птиц по бокам.
В очаге лениво тлели угли саксаула и ароматного алоэ, и земляной пол был устлан согласно традиции звериными шкурами.
– Спорь не спорь, а все-таки ты не прав, Единорог, – без особого нажима заметил Гвениль, развалившись поперек шкуры пятнистого барса с Белых гор Сафед-Кух и мерцая в отблесках очага.
Рядом с ним лежал Махайра Кресс, почти не принимавший участия в разговоре. Кроме нас троих, больше никого в алоу-хона не было.
– Почему это я не прав? – отозвался я из угла, где стоял, до половины уйдя клинком в специальное отверстие подставки для гостей, изнутри выложенное войлоком.
– Потому, – коротко отозвался гигант-эспадон со своего ложа.
Затем подумал и добавил:
– Если в твоем роду предпочитают обходиться без Посвящения, то это не повод,