Путь Меча. Генри Лайон ОлдиЧитать онлайн книгу.
вокруг стальной проволоки. И вообще отличается изрядным проворством.
Даже двуручный грубиян Гвениль Лоулезский и его братья-эспадоны (несмотря на отсутствие вассальной зависимости Лоулеза от Кабирского эмирата) избегали при посторонних звать Абу-Салима просто Шешезом, хотя ятаган и любил свое первое имя-прозвище. Шешез – на языке его предков, Диких Лезвий, некогда приведших своих горных Придатков в Кабир, означало «молния» или «лоб Небесного Быка».
Высокородный ятаган вполне оправдывал это имя.
Шевельнувшись в соответствующем моменту поклоне, я уж было решил приказать сменить на мне одежду, но Абу-Салим поерзал на подставке и хитро подмигнул мне зеленым изумрудом, украшавшим его рукоять.
– Терпеть не могу парадных нарядов, – весело сообщил он, устроившись поудобнее. – И жмет, и бок натирает, а никуда не денешься – дворцовые чистоплюи не поймут. Мне бы твоего Заррахида на недельку-другую, чтоб показал им, с какой стороны маслом мажутся…
Я понял, что разговор намечается неофициальный. Придаток Чэн уже стоял позади Придатка Абу-Салима, и мы, не сговариваясь, отослали их к столу – пить свое любимое вино. Малые Блистающие засуетились вокруг, косясь то на нас с Шешезом, то на застывшего у дверей эстока Заррахида.
Абу-Салим не обратил на Малых ни малейшего внимания.
– Хорошо у тебя, Единорог, – мечтательно протянул он, сверкнув черным лаком набалдашника. – Тихо, спокойно… не то что у меня во дворце. Завидую, честное слово…
– Я люблю покой… Шешез, – ответил я, решив принять предложенный тон разговора. – Ты же знаешь – мы, мэйланьцы, в душе отшельники. Приемы да шествия не по нам. У меня и ножен-то подходящих для такого дела нет, и оплетка на рукояти вытерлась…
– Не прибедняйся, – усмехнулся ятаган, – все у тебя есть. Тем паче что я как раз по этому поводу. Ты дядю моего двоюродного, Фархада Абу-Салима иль-Рахша фарр-ла-Кабир знаешь? Понимаю, что имечко длинное, так ведь и дядя у меня не из коротких… Ну, знаешь или нет?
Я кивнул. Иль-Рахша – иначе «Крыло бури» – я видел, когда давал личную вассальную клятву царствующему дому фарр-ла-Кабир, и еще несколько раз на очень давних турнирах. На последних иль-Рахш по каким-то своим причинам не показывался, но я все равно отлично помнил его нарочито бедную рукоять без серебра и самоцветов, отрывистую манеру Беседовать и любимый удар с оттяжкой при рубке предметов.
Сколько ж это времени прошло? Многовато…
Незабываемый был дядя у Шешеза. Фархад Абу-Салим иль-Рахш фарр-ла-Кабир слыл чуть ли не самым старым Блистающим Кабира, и поговаривали, что он помнит даже времена Диких Лезвий, – но в это верилось с трудом.
Ятаган удовлетворенно покачал ремнем ножен, провисшим вниз.
– Вот и хорошо, – заявил он, – вот и славно!.. Ты понимаешь, Единорог, у Фархадова Придатка третьего дня детеныш родился. Крепенький такой, горластый, не то что предыдущие заморыши… Вот дядя Фархад и решил себе нового Придатка вырастить.