Последний дон. Марио ПьюзоЧитать онлайн книгу.
бороться против законов, написанных богачами, которые стремятся защитить свои богатства. С его слов выходило, что усилия, направленные на поднятие всеобщего благосостояния, являются всего лишь взяткой, предназначенной для того, чтобы удержать нищие классы от бунтов и революций. По поводу религии он заявил, что ее следует прописывать в определенных дозах, подобно лекарству.
К сожалению, никто и никогда не мог понять, шутит ли он или действительно так думает. Ответ на этот вопрос нельзя было найти и в его романах, поскольку ни в одном из них подобных эксцентрических утверждений не содержалось.
Однако случилось так, что Клавдия не пополнила ряды его ненавистников. За время их совместной работы над сценарием по его бестселлеру между ней и Вейлом установились очень близкие отношения. Он был идеальным учеником, относился к ней с величайшим почтением, а она, со своей стороны, ценила мрачноватые шутки Вейла и его озабоченность социальными проблемами. Клавдию удивляло беспечное отношение писателя к тем реальным деньгам, которые у него были, и гипертрофированная озабоченность по поводу денег вообще, его детская наивность во всем, что касалось окружающего мира и того, что им правит, в особенности – в Голливуде. Они сошлись настолько близко, что Вейл попросил, чтобы Клавдия дала ему почитать свою книгу. Она выполнила эту просьбу и была поражена, когда на следующее утро он явился на киностудию с письменными комментариями относительно ее опуса.
Успех Клавдии в качестве сценариста и немалые усилия со стороны ее агента Мело Стюарта привели к тому, что ее книга все же была издана. Она удостоилась умеренных похвал со стороны одних критиков и такой же негромкой ругани со стороны других. Последняя была вызвана в первую очередь тем, что автор книги являлся киносценаристом. Но самой Клавдии ее книга все равно нравилась. Она не шла с прилавков, и прав на ее экранизацию тоже никто не просил, но она, по крайней мере, увидела свет. «Самому великому из живущих ныне писателей Америки», – надписала она на одном экземпляре, прежде чем вручить его Вейлу. Это, впрочем, не помогло.
– Ты очень счастливая девочка, – сказал он. – Ты не писатель, а сценарист. И писателя из тебя никогда не выйдет.
Следующие тридцать минут он – без всякой, впрочем, злости и сарказма – посвятил раздеванию ее книги догола и доказательству того, что произведение Клавдии – полная белиберда, не обладающая ни глубиной, ни четкой структурой, ни правдоподобными характерами, и что даже диалоги, которые, как она считала, ей удались, лишены всякого смысла и смехотворны. Этот убийственный анализ был, однако, столь логичным и безукоризненным, что Клавдия не могла не согласиться с его правотой.
Под конец Вейл, по его мнению, подсластил пилюлю.
– Для восемнадцатилетней девушки это очень хорошая книга, – сказал он. – Всех недостатков, о которых я упомянул, могло бы не быть, если бы у тебя было побольше опыта, даже если бы ты просто была немного старше. Но существует одна вещь, исправить которую