Юрий Коваль. Проза не по-детски. Ольга ЕрёминаЧитать онлайн книгу.
мифическое существо – чарусью: «Торф-то мёртвый, но он чарусью родит. Она и сама из торфа, только живая. Бывают здоровые – быка проглотят. Есть и поменьше, чарусёныши, но тоже глотают».
Отец мальчика советует: «чарусью остерегайтесь, краешком плывите, не лезьте в серёдку, засосёт». По сути, он говорит, что необходимо пройти по лезвию бритвы, слышать вой и плач, но не обернуться, как не оборачивалась Василиса в заколдованном лесу.
Над монтёром тяготеет табу, и когда его прямо спрашивают о бесах в Багровом озере, он отговаривается: «Какие там бесы? Воет что-то по ночам».
Славянские сказки иногда начинаются присказкой: «ни далеко, ни близко, ни высоко, ни низко». Это точное описание мифа, живущего у нас в бессознательном. Вроде, он рядом с нами, стоит только руку протянуть, но как только захочешь его материализовать, он ускользает. Отчётливо это видит и рассказчик: усевшись на лошадь, «как-то хоть и медленно, а быстро всадник-монтёр и Пашка стали уходить от нас, не прощаясь, на высокий и крутой подымаясь берег». В этой фразе инверсия рождает певучесть русской стари́ны.
В этой же главе, когда раки с крестами наступают из глубины, мы видим вновь былинное нанизывание эпитетов и ситуацию «между»: «Двухклешнёвые, длинноглазые, угрожающе подбоченившись, с крестом, который хоть и не был различим, но угадывался, раки быстро окружали нас» (Курсив мой. – О.Е.).
Кто предупреждён, тот вооружён. Два героя, как Парсифаль в романе Кретьена де Труа «Чаша Грааля», неизбежно должны найти Замок Грааля, где хранится чаша с кровью Христа. Образ чаши вполне коррелируется с образом Багрового озера.
По пути Парсифаль, как и его товарищ Гавейн, сражаются и побеждают множество рыцарей. (Кстати, некоторые исследователи считают, что имя Гавейн этимологически связано с русским корнем говяд-, то есть Гавейн – Коровий сын.)
Рассказчик и капитан-фотограф сражаются с рыцарями, явленными в образе раков: «Присев на хвост, он поднял плечи, а клешни наклонил косо, чтоб удобней было хватать и рубить. Грозен и готов к бою был его вид – пальцы мои ничуть его не смутили. ‹…› Повёл руку в обвод, но рак – чёрный рыцарь – обернулся на хвосте, заметив мой нервный манёвр. ‹…›
Рыцарь рубил клешнями воду, щекотал и кромсал ладонь».
С тревогой два путешественника заметили у простого рака на хвосте крест.
Первого крестоносца поймал рассказчик, затем, обернув руку полотенцем, полное ведро наловил капитан.
Теперь надо было их сварить и съесть. Символически это означает получить силу и доблесть этих рыцарей, чтобы выполнить задуманное.
Николай Смирнов добавляет, что тут мы видим прямую аллюзию ситуации, описанной в романе Ефремова «Туманность Андромеды», где в мире мрака Железной звезды – тоже своего рода мира смерти и преисподней – таинственные чёрные кресты не дают звездолётчикам приблизиться к блистающему серебром спиралодиску из соседней галактике. Спиралодиск может быть вполне соотнесён с Чашей Грааля, а кресты – с грубой маскулинностью, пленившей