Кровь на мечах. Нас рассудят боги. Дмитрий ГавриловЧитать онлайн книгу.
от усталости, все еще выкидывают трупы, раненых добивают без разбора, не важно – свой или чужой.
Особо усердствовал Бес.
– Эй, Вяч! – крикнул Вадимов помощник. – Ты тут самый мастер? Порубай!
Сердце мальчишки замерло, а когда в проеме ворот появился отец, на душе стало чуточку легче. Он тоже пошатывался. Спереди вся рубаха плотника залита кровью, на портах тоже алые пятна. В руке тот самый тяжелый топор – им батя колет дубовые поленья. Вяч замер над трупами, что-то сказал. Бес посмотрел на плотника с угрозой, а после расхохотался:
– Слабак!
Затем вырвал из плотницких пальцев топор. Вяч отступал спиной, после и вовсе закрыл лицо руками. А Бес рубил… И Добря с ужасом понял – отцовским топором срубают головы, кисти, ступни…
Мальчишка сжался, зажмурился. По спине побежали мурашки с майского жука, плечи затрясло. Он уткнулся лбом в грудь убитого воина, из глаз покатились бессильные слезы.
– Ну как? – заорали от частокола.
Могучий бас расхохотался в ответ:
– Ровнее ставь! И глаза им закрывать не вздумай, пускай Рюрик взглянет в последний раз!
– А с младенчиком что делать? – уточнил краснолицый.
– На ворота прибей.
– А может, на кол, как купальскую куклу?
К горлу подступила тошнота, но Добря все-таки взглянул. Воин с перебитым носом и красным от натуги лицом насаживал обезображенные смертью головы на заостренные бревна.
– Эй, вот одну забыли! – радостно прокричал кто-то.
Худосочный мужик схватил за ноги женщину в золотом платье, поволок. Но ему было не справиться.
– Упрямая баба!
Тогда подскочил Бес с отцовским топором в руках:
– Отойди, я тут порубаю! – воскликнул он.
Железо вошло в тело с чавканьем, голова в тяжелом венце покатилась. Худосочный метнулся следом, пнул, метким ударом отправил к княжеским воротам. Остановился, уставился на частокол.
Голова первой из Рюриковых жен смотрела испуганными, оледеневшими глазами, рот приоткрыт в удивленном крике. Дети тоже увидели свою смерть, эти глядят с особой болью, даже сейчас не понимают, что случилось.
Краснолицему подали голову второй – венедской – жены. Он насаживал ее с особым старанием, даже череп хрустнул. Кровь оставила на бревнах частокола длинные блестящие подтеки.
– Еще один! – крикнул кто-то. Он тяжело пересекал двор, держа обрубок за рыжие кудри.
– А ну покажи! Не… это не Рюрикович, отрок. Выброси.
Воин пристально осмотрел добычу и швырнул за ворота, туда, где уже высилась гора трупов. Отрубленная голова покатилась, подпрыгнула на кочке и замерла. Торни смотрел на мир удивленно, из правой глазницы медленно вытекало белое молочко.
– Так… кого-то не хватает… – злорадно заключил тот, который любовался частоколом. – Где его сын – Полат?[3] И эта, как ее? Шелковая коса, Златовласка?
– Полат, должно быть, в крепости!
– Ха! Ну это ничего, из крепости выкурим… А мурманская курва,
Имя старшего сына Рюрика зафиксировано в «Древней российской Вивлиофике…», изд. Н.И. Новиковым в 1770-х гг. Он пользовался не дошедшими до нас источниками.