Три яхты. Фредерик МарриетЧитать онлайн книгу.
палуб английского флота за леность; он уж так родился, это не его вина! Мистер Смит считает таможенный тендер самым приличным для себя судном. Здесь, по крайней мере, две трети земного существования можно стоять в гавани; а впрочем, он не отказывается ездить на шлюпках для описания конфискованных судов; там он сидит, развалившись, на корме, это неутомительно. Лазить по бочкам с крепкими напитками на катере, захваченном с контрабандой, – его любимый моцион. Он величайший охотник до грога, но ленится часто подносить стакан ко рту и только смотрит на него и оставляет его в покое. Мистер Смит говорит мало, потому что ему также и лень говорить.
Он прослужил мичманом уже более восьми лет и презирает все производства и сопряженные с ними экзамены, подобные идеи не достойны его.
Таковы особы, сидящие за грогом в каюте таможенного тендера.
– Подождите, дайте вспомнить! Это было, кажется, в девяносто третьем или в девяносто четвертом году. Вы еще тогда не были в службе, Томкинс.
– Право, не помню; уже столько времени прошло с тех пор, как я таскаюсь по морю, что, право, трудно запомнить числа. Но вот что я знаю наверное: это случилось за три дня до смерти моей тетки…
– А когда она умерла?
– Почти год спустя после смерти моего дяди.
– А когда же умер ваш дядя?
– Этого уж я никак не знаю.
– Так видите ли, Томкинс, у вас нет верной точки, от которой бы вы могли вести свое счисление; впрочем, вы уже могли быть в службе в это время. Тогда не столько взыскивали за чистоту костюма, как теперь.
– В таком случае служба тогда была гораздо сноснее теперешней. Нынче на ваших щегольских фрегатах нашему брату подштурману приходится плохое житье: того и гляди, что посадят под арест за грязную куртку. Желаю знать, чтобы сказал, например, капитан Пригг, если бы увидел на своих шканцах такого оборвыша, как Смит?
Смит посмотрел на один локоть, потом на другой и после этого обзора продолжал молчать по-прежнему.
– Где я служил в это время? Ну да, это было в девяносто третьем и девяносто четвертом году. Томкинс, налейте ваш стакан и дайте мне сахару… А на котором я остановился? Да! Это пятнадцатый стакан, – сказал Эппльбой, считая белые черты, проведенные на столе; потом он взял мел и провел еще черту. – Этот анкерок не так хорош, Томкинс: посмотрите, какой слабый цвет… мало можжевельнику положили, мошенники! А главное то, что уже мало остается. Может быть, мы будем счастливее в следующее крейсерство. Кстати, Томкинс, мы завтра снимаемся с якоря.
– А я думал, что вы об этом забыли.
– Нет, я регулярен, как часы! Прослужив двадцать лет первым лейтенантом, можно, кажется, привыкнуть к порядочной жизни; я люблю регулярность и люблю также, чтобы и другие поступали со мной регулярно. Вы знаете, Томкинс, что адмирал, после всякого моего прибытия в порт, звал меня к себе обедать; теперь он этого не сделал и велит сниматься с якоря…
– Это скверно с его стороны! Тем более, что у него всякий