Оправа для бриллианта, или Пять дней в Париже. Книга вторая. Сергей КурганЧитать онлайн книгу.
феерию.. нет – эту мистерию в синем.
Какое-то время они молчали.
– Я представляю себе, – заговорила Аня, – как прихожане или паломники в Средневековье смотрели на все эти потрясающие витражи. Вернее, нет… Даже не представляю. У них, должно быть, рот сам собой открывался от изумления.
– Вы правы. Это действовало очень сильно: ведь жилища, в которых они проводили основную часть жизни, были серыми, бедными и совершенно невзрачными. Здесь же на них обрушивалась такая красота. Естественно, от этого они испытывали чувство благоговения. Кроме того, витражи собора представляли собой Библию в картинках – ведь подавляющее большинство тогда не умело ни читать, ни писать.
– А вот в этой «розе», – Аня показала кивком головы, – в центре круга – это Богоматерь?
– Да, это Мария с младенцем Христом. Непосредственно вокруг нее – четыре голубя, то есть четыре вида одного голубя – Святого Духа, а также ангелы и троны, а в следующем круге – двенадцать царей – потомков царя Давида, далее – еще один круг с крестообразными фигурами, на которых изображены золотые лилии Французского Королевства, – здесь они символизируют царство вообще и, конечно, Благовещенье и непорочное зачатие, так как лилия является символом целомудрия и чистоты. Наконец, в самом внешнем круге помещены двенадцать пророков Ветхого Завета. Кстати, витражи в этой «розе», выражаясь по-современному, «спонсировала» королева Бланка Кастильская.
– Она была королевой Франции?
– Да, и матерью Людовика Святого, в малолетство которого она была регентшей королевства. Кстати, люди того времени легко узнавали персонажей на витражах, фресках или в скульптурном убранстве, и они казались им добрыми знакомыми. Ну, к отрицательным персонажам это, естественно, не относится. Но люди знали, как они все выглядят: апостолы, евангелисты и прочие. Или им казалось, что они знают…
Еще одна небольшая пауза, словно он набирал дыхание.
– Кстати, Аня, именно тут, в Соборе Богоматери в Шартре в 1908 году обратился в католицизм французский поэт Шарль Пеги. Тут и мемориальная доска есть – видите?
– Да, Серж, я вижу. Но что значит «обратился»? Ведь французы и так католики, или я ошибаюсь?
– Ну, сугубо формально они числятся таковыми. Но тут речь идет о подлинной вере, о религиозном чувстве. Разумеется, на самом деле это произошло не в один миг, но именно здесь, в этом Соборе произошел качественный скачок в его сознании.
– Вы как будто препарировали его мозг.
– Препарируя мозг, невозможно ничего сказать об интеллекте того, кому он принадлежал, уверяю вас. А я, ну скажем, просто прибег к психологическому моделированию. И поверьте – это не так уж сложно: он был простым малым – этот сын виноградарей с берегов Луары. Понятна и его эволюция: от социалиста, соратника Жана Жореса до глубоко верующего католика. Но я вспомнил о нем… Как вы думаете, почему?
– Из-за этой мемориальной доски? – спросила Аня, неуверенно.
– Главным