Барбаросса. Роман-размышление. Том 2. Валентин ПикульЧитать онлайн книгу.
он. – Разве кто устоит перед доблестной красной конницей, о которой в народе слагают песни?
Кавалерия уходила на верную смерть – с песнями:
С неба полуденного
Жара не подступи.
Конница Буденного
Рассыпалась в степи…
Уходящие в небытие, они видели своего главкома в широкой казачьей бурке и в кубанской папахе набекрень; маршал казался им далеким видением из эпохи гражданской войны, еще не ведавшей ожесточенной битвы моторов.
А танки горели! Горели танки. Н а ш и…
А наша кавалерия была уничтожена авиацией. Генерал Гани Сафиуллин (из казанских татар) запомнил: «Лошади без седоков, в одиночку и группами, на полном карьере мчались в разные стороны. Вражеские истребители догоняли их на бреющем и уничтожали пулеметными очередями. Кони ржали, падали, пораженные пулями, они кувыркались через головы…» И, дрыгая ногами, они затихали в смерти, а молоденький солдат, тоже видевший эту расправу, громко плакал, сказав Сафиуллину:
– Всегда их жалко! Мы-то люди, мы понятливые, мы знаем, за что кровь проливаем, а как им-то, бедным да бессловесным, как им объяснить – за что муку терпят?
Наконец генерал Баграмян, начальник штаба, и Н. С. Хрущев, бывший тогда членом Военного совета фронта, убедили твердолобого и донельзя упрямого маршала, что наступление выдохлось – пора занимать жесткую оборону.
– Да, – вдруг согласился Тимошенко, – я и сам вижу, что на войска из Ирана надежды слабые, мы вынуждены перейти к обороне, о чем я извещу товарища Сталина, а вы, Иван Христофорович, готовьте приказ по армии о переходе к обороне.
– Слава Богу, что перестал артачиться. Наверное, и сам понял, что надо не свой престиж, а людей… людей поберечь!
Кажется, говоря так, Баграмян даже перекрестился.
Было три часа ночи, когда Баграмян вдруг навестил Никиту Сергеевича, глаза начальника штаба были в слезах.
– Что там еще? – спросил его Хрущев.
– Наш приказ о переходе к обороне… отменен.
– Кто посмел отменить? – сразу взвился Хрущев.
– Маршал. Он действительно разговаривал со Сталиным, после чего велел ПРОДОЛЖАТЬ НАСТУПЛЕНИЕ, а сам… пошел спать.
Хрущев сумрачно матюкнулся.
– Так когда же этот бардак у нас закончится?
– Я, – просил его Баграмян, – умоляю вас переговорить с товарищем Сталиным, который наверняка дал нагоняй маршалу, после чего Семен Константинович и отменил свое распоряжение. А далее наступать нельзя, иначе, сами понимаете… катастрофа!
Хрущев, мужик с головой, понимал: сначала Тимошенко водил Сталина за нос, увлекая его на Харьков, а теперь Сталин начал водить Тимошенко – и это опасно. Но понимал Хрущев и другое, опасное уже лично для него: переубеждать Сталина – это значило заставить Сталина признать свою ошибку, а Сталин признает ошибки за другими, но своих – никогда.
– Сначала позвоню Василевскому, – решил Хрущев.
Но звонок Василевскому ничего не прояснил.
– Товарищ