Барбаросса. Роман-размышление. Том 2. Валентин ПикульЧитать онлайн книгу.
по стакану тяпнем перед разлукой. Так уж положено на святой Руси. Закуски, правда, нет, да и хрен с ней, рукавом утремся. – Выпили, утерлись, помолчали. – Куда ты теперь? Далеко ли? – спросил Чуянов.
– Да нет. Это раньше на войну далеко ходили… Вон Суворов аж в Италию забрался. А теперь… завтра уже буду в окопах!
Чуянов показал инженеру немецкую листовку: «Сталинградские дамочки, готовьте свои ямочки».
– Во какая поэзия у нас поехала. Хоть плачь, хоть смейся. Оказывается, Паулюс-то уже двадцать пятого июля обязан выйти к Волге, вот и нажимает на Дону. Но Сталинград не сдадим. Верю, что наш красноармейский ансамбль песни и пляски под управлением товарища Александрова еще споет и спляшет в Берлине…
– Я до Берлина не дойду… ухайдакают меня здесь, на пороге родного дома. Так что это хорошо, что мы выпили. В разлуку вечную. Ну ладно. Пора идти.
Головченко повернулся и ушел воевать – недалеко, здесь.
С улицы раздался трубный рев – это служители зоопарка повели к Волге купаться слониху Нелли.
– Я надеялся, – говорил Паулюс, – что между сериями кратких блицкригов возникнут промежутки оперативных пауз, дающие нашей армии передышки. Но эти редкие паузы русские заполняют плотным сопротивлением, и потому война с Россией не даст нам времени, чтобы отдохнули наши кости и мышцы. Мне представляется, что урок, полученный Тимошенко под Харьковом, оказался внушительным, и сейчас Тимошенко ведет себя осторожнее, обращается с нами так, будто мы драгоценная хрустальная ваза.
Эти слова Паулюс высказал перед Иоахимом Видером, офицером его разведки; сын католического священника, он импонировал Паулюсу своей набожностью, считая себя на войне участником какого-то адского шабаша, в котором и сам он, Иоахим Видер, т о ж е повинен. Сейчас он, отвечая командующему, высказал мысль о том, что Тимошенко, давно загипнотизированный штурмом «линии Маннергейма», многому научился:
– У нас, у немцев! В боях под Харьковом маршал, кажется, хотел бы окружить нашу армию, используя те приемы «раковых клешней», что принесли вермахту успех в сорок первом… Но у русских явно не хватило нашего громадного опыта по окружению противника и нашей отличной организации.
Паулюс согласился с Видером, но не во всем:
– Пожалуй, Тимошенко стал осторожнее в обращении с нами, но я не заметил новизны в его тактике, сейчас он будет отступать, чтобы сберечь остатки того, что у него сохранилось…
В штабе его ждало письмо из Бухареста – от шурина Розетти-Солеску, пострадавшего за участие в заговоре против диктатуры Антонеску. Паулюс просил зятя не проговориться об этом:
– Жена очень любит своего брата, ее огорчит крах его камергерства при дворе короля Михая… Антонеску, между нами говоря, сущий спекулянт: он уже понял, что без его нефти в Плоешти нашему фюреру не разжечь даже примуса. И потому Бухарест набивает цену – на себя и на свою нефть… Конечно, пока мы не выбрались к промыслам Майкопа, мы будем всегда зависимы от этого пройдохи с повадками опереточного шулера!
– Но фюрер, – отвечал