С чистого листа. Дженнифер НивенЧитать онлайн книгу.
это не пустые слова. Если уж считаться, то Кам выручал меня гораздо чаще, чем я его.
Весь этот шум вокруг девчонки, которая, если честно, была так похожа на Кэролайн Лашемп, что – по крайней мере сначала – я решил, это она и есть, а значит, происшедшее неким странным образом должно льстить Кэролайн. Это походило на прилюдное признание, что я хочу вернуться к ней, хотя она и бросила меня в первую неделю лета, чтобы встречаться с Заком Хиггинсом.
Я хочу отправить ей это все эсэмэской, но вместо этого выключаю телефон, закрываю глаза и думаю, как бы перенестись обратно в июль. Тогда меня волновало лишь то, не устроиться ли на работу, а также не пошарить ли по местной свалке, не соорудить ли какие-нибудь (умопомрачительные) проекты в своей (чумовой) мастерской и не потусить ли в компании своих братьев. Жизнь сложилась бы куда легче, если бы в ней присутствовали лишь Джек + свалка + чумовая мастерская + умопомрачительные проекты.
Не надо было тебе ходить на эту вечеринку. И не надо было пить. Ты же знаешь, что после выпивки ты шалеешь. Избегай алкоголя. Избегай скопления людей. И людей избегай. Все кончается тем, что ты их злишь.
На часах 06.33 утра, я давно встала и теперь любуюсь на себя в зеркало. Не так давно, чуть больше четырех лет назад, я не могла и не желала видеть свое отражение. На меня глядело лишь надутое лицо Мозеса Ханта, кричавшего на всю игровую площадку: «Тебя никто никогда не полюбит, потому что ты жирная!» И лица остальных пятиклассников, когда они принимались хохотать. «Ты такая здоровенная, что луну заслоняешь. Мотай домой, толстомясая, домой, к себе в комнату…»
Сегодня я по большей части вижу лишь себя – миленькое темно-синее платье, кроссовки, средней длины каштановые волосы, которые моя добрейшая, но немного сдвинутая бабуля однажды описала как «точь-в-точь масть шотландских коров». А еще я вижу отражение своего огромного кота, похожего на гигантский, чуть грязноватый ватный шар. Четыре года назад у него диагностировали порок сердца и дали ему полгода жизни. Но я достаточно хорошо его изучила, чтобы знать: Джордж сам решит, когда настанет время уходить.
А сейчас, по-моему, он велит мне дышать.
Так что я дышу.
Я довольно-таки хорошо научилась управлять дыханием.
Смотрю на свои руки, и они не дрожат, хотя ногти обкусаны до самого мяса, и, что странно, я чувствую себя довольно спокойной. Я понимаю: приступ паники так и не случился. Это повод для маленького праздника, так что я ставлю один из старых маминых альбомов и танцую. Танцевать я люблю больше всего на свете и именно танцам собираюсь посвятить всю свою жизнь. Я не брала уроков с десяти лет, но танец живет во мне, и никакое отсутствие тренировки не сможет это изменить.
Я говорю себе: «Может, в этом году ты попытаешься попасть в «Девчат».
Мысли упираются в стену и застывают там, трясясь. А что, если этого не случится? А что, если ты умрешь до того, как с тобой произойдет что-нибудь хорошее, удивительное или поразительное? В последние два года единственное, что меня волновало, –