Три товарища. Борис АлексеевЧитать онлайн книгу.
приготовился произнести монолог о корневом человеколюбии, как вдруг огромный рыхлый мужик, мирно дремавший за соседним столиком, стал сползать вниз и терять равновесие. Не просыпаясь, он повалился на Степана и, падая, рукой смахнул со столика наших героев весь их нехитрый натюрморт. Четыре кружки и пара тарелок с креветками вдребезги разбились. «Эй, вы там! Ну, блин!.. – взвизгнула женщина за прилавком. – Деньги на бочку за раскол посуды!»
– Погоди ты! – огрызнулся Степан на крикушу. – Егор, пособи.
Наши герои подхватили мужика за плечи и, отшвыривая ботинками в сторону битое стекло, оттащили его поближе к выходу. Мужик продолжал спать, привалившись спиной к стене и широко раскинув длинные толстые ноги. Посадить беднягу оказалось не на что, в зале не было ни одного стула.
Покончив с человеколюбием, наши друзья стряхнули с одежды брызги пива, расплатились с буфетчицей за раскол посуды и поспешили к выходу. На улице Степан расхохотался.
– Знаешь, чего мне сейчас жалко? Думаешь, пива с креветками? Н-нет! Жалко, что я ничего не знаю про того мужика на полу. Может, мы русским Диогеном пол в пивнушке подтёрли! Нехило?
– Нет, такой в бочку не влезет, – усмехнулся Егор.
– Точно Диоген! – Стёпа шлёпнул себя ладонью по лбу. – Помнишь, она ещё сказала: «Деньги на бочку!». Они друг про друга всё знают. А мы с тобой как чужие среди собственного народа. Анализируем, экстраполируем, а они знают!
С минуту Степан молчал.
– Они знают, что будет с ними завтра, – ничего не будет, если, конечно, какой-нибудь люден вроде нас с тобой не позовёт их на войну или не устроит им новый Беломорканал. Лишнего, сверх житейского, им знать необязательно, даже нежелательно. Они радуются, когда приобретают, и плачут, когда теряют. Они тиранят собственных детей, воспитывая их под себя, копируя в новые силы свой огрубевший с годами менталитет.
– Тебя понесло. Я встречал немало светлых людей среди простых прихожан. Однако то, о чём ты говоришь, меня самого давно занимает. С некоторых пор я перестал понимать смысл эволюции.
В юности меня увлёк образ славного Руматы Эсторского, этакого просвещённого гуманиста из будущего. И только много позже потребовалась чеченская война, чтобы я наконец осознал весь ужас того, что совершили Стругацкие. Ведь целые поколения думающих людей они заманили в тупик, из которого выход только один – смерть.
– А ну-ка с этого места подробней! – Степан присел на парапет уличного ограждения.
– Пожалуйста. Много лет я был очарован идеей эволюционного преображения человека из варвара в истинного гуманиста. Я бы назвал это заблуждение «дарвинизм а-ля Стругацкие». И мой зомбированный разум не смущали, так сказать, исторические противопоказания. Я изучал великое искусство Египта, античность, русскую икону. И мне не приходило в голову простое соображение: если мы такие продвинутые и во всём превосходим наших далёких предков (ведь мы