Детство. В людях. Мои университеты. Максим ГорькийЧитать онлайн книгу.

      – Я тебе налиток сделаю; а ты за это не ходи ко мне. Хорошо?

      Это меня прежестоко обидело.

      – Я и так не приду никогда…

      Обиженный, я ушел в сад. Там возился дедушка, обкладывая навозом корни яблонь; осень была, уже давно начался листопад.

      – Ну-ко, подстригай малину, – сказал дед, подавая мне ножницы.

      Я спросил его:

      – Хорошее Дело чего строит?

      – Горницу портит, – сердито ответил он. – Пол прожег, обои попачкал, ободрал. Вот скажу ему – съезжал бы!

      – Так и надо, – согласился я, принимаясь остригать сухие лозы малинника.

      Но я поспешил.

      Дождливыми вечерами, если дед уходил из дома, бабушка устраивала в кухне интереснейшие собрания, приглашая пить чай всех жителей: извозчиков, денщика, часто являлась бойкая Петровна, иногда приходила даже веселая постоялка, и всегда в углу, около печи, неподвижно и немотно торчал Хорошее Дело. Немой Степа играл с татарином в карты; Валей хлопал ими по широкому носу немого и приговаривал:

      – Аш-шайтан!

      Дядя Петр приносил огромную краюху белого хлеба и варенье «семечки» в большой глиняной банке, резал хлеб ломтями, щедро смазывал их вареньем и раздавал всем эти вкусные малиновые ломти, держа их на ладони, низко кланяясь.

      – Пожалуйте-ко милостью, покушайте! – ласково просил он, а когда у него брали ломоть, он внимательно осматривал свою темную ладонь и, заметя на ней капельку варенья, слизывал его языком.

      Петровна приносила вишневую наливку в бутылке, веселая барыня – орехи и конфеты. Начинался пир горой, любимое бабушкино удовольствие.

      Спустя некоторое время после того, как Хорошее Дело предложил мне взятку за то, чтоб я не ходил к нему в гости, бабушка устроила такой вечер. Сыпался и хлюпал неуемный осенний дождь, ныл ветер, шумели деревья, царапая сучьями стену. В кухне было тепло, уютно, все сидели близко друг ко другу, все были как-то особенно мило тихи, а бабушка на редкость щедро рассказывала сказки, одна другой лучше.

      Она сидела на краю печи, опираясь ногами о приступок, наклонясь к людям, освещенным огнем маленькой жестяной лампы; уж это всегда, если она была в ударе, она забиралась на печь, объясняя:

      – Мне сверху надо говорить, – сверху-то лучше!

      Я поместился у ног ее, на широком приступке, почти над головою Хорошего Дела. Бабушка сказывала хорошую историю про Ивана-воина и Мирона-отшельника; мерно лились сочные, веские слова: