Коварный камень изумруд. Владимир ДегтяревЧитать онлайн книгу.
сложных предметов бытия, неожиданно вспомнил Петьку Словцова, когда заспорил с Александром Павловичем о налогах, коими необходимо бы обложить дворянское сословие России.
– Вот я скажу одну простую истину, обнаруженную нашим другом и однокорытником Петькой Словцовым, что нынче проповедует в Сибири да сибирскую историю пишет, – загорелся видать выстраданной мыслью Иван Мартынов. – Из года в год наше государство собирает одиннадцать миллионов рублей подушного сбора, а сие означает, что каждый податный русский мужик платит рубль в год, а тратит наше государство в год аж двадцать пять миллионов рублей! Такового быть не должно! Не сходятся чи́сла подушного сбора и государственных трат!
Александр Павлович, желавший в этот момент откушать рюмку мадеры, аж поперхнулся:
– Да отчего же, Ваня, этого быть не должно? Раз тратим деньги, значит, слава Богу, они у нас в империи есть! И кто такой этот Словцов, чтобы финансы государства считать, аки ревизор?
Михаил Черкутинский со смешком глянул на стушевавшегося Ваньку Мартынова, повернулся к Александру Павловичу, пояснил:
– Саша, поверь ты нам, Петька Словцов у нас в семинарии слыл за искателя одинаковых примеров древности и современности. Ну и отыскал некое древнее сочинение, повествующее о равновесии доходов и расходов государства. И о том, кстати, что нарушение данного равновесия ведёт как к кризису самого государства, так и к порушению власти.
– Ещё чего! – Александр Павлович поставил недопитую рюмку на стол, попросил: – А поясни.
Мишка Черкутинский остро глянул на Мартынова, подмигнул, мол, давай, ты говори! Пояснять толковые истины будущему царю, иезуиты-воспитатели Мишке Черкутинскому строго запретили. «Лучше блюй на сапоги цесаревича, но не говори»! – орал Черкутинскому тайный учитель-иезуит. Другой выкрикивал то же самое, только по латыни…
Ванька Мартынов согласно кивнул Черкутинскому и заговорил вместо него:
– Тут бы тебе, Александр, Петька Словцов лучше меня пояснил, но ему далече из Сибири да прямо сейчас к нам добраться. Так что я попробую его мысли передать и пояснить… Вот, смотри. Одиннадцать миллионов рублей собираем, а тратим – двадцать пять миллионов. То бишь четырнадцать миллионов рублей, конечно, берём не из воздуха, а штампуем на монетном дворе. И к чёрным, пахотным людям из этих четырнадцати миллионов попадает… ну, может, миллион. Все остальные деньги оседают у дворян. Но мало кто из дворян держит их в кубышках. Серебро наше утекает за границу просто потоком. Дворяне наши платят за бриллианты – голландцам, за ткани – французам и англам. Им же, англам, да шведам, да немцам, платят за разные изделия из металлов и стекла. Вот рюмка, что ты не допил, само стекло – германское, а вино в рюмке португальское. Скатерть на этом столе соткана во французском Париже, а ковёр на полу – персидский…
– А чего здесь есть нашего? – с большим возмущением спросил Александр Павлович.
– А нашего здесь, Саша, – рассмеялся тут Иван Мартынов, – только твои сапоги, стачанные