Кто убил Влада Листьева?. Юрий СкуратовЧитать онлайн книгу.
крупным планом живот банкира, там виднелся треугольный вздувшийся след – ожог от утюга. Затем показали руки банкира, пальцы. На правой руке, на всех пяти пальцах, из-под ногтей торчали булавки, которыми обычно бывают скреплены новые рубашки.
– Кем был раньше этот человек?
– Афганец. Прошел Афганистан.
– Потому и не выдал Хозяину ничего. Эти ребята крепкие.
Влад молча смотрел в глаза смерти, смерть с экрана смотрела на него. Внутри у Влада поселился холод, который не проходил. Он хотел услышать стук собственного сердца, но сердце замерло, оно совершенно не ощущалось.
Владу показалось, что глаза замученного афганца ожили, в них мелькнуло что-то горькое, недоуменное – мелькнуло и исчезло, глаза вновь стали мертвыми.
– Все, хватит! – Влад резко оттолкнулся от кресла, поднялся. – Включите свет!
В зале загорелся свет. Владу показалось, что здесь сейчас пахнет не известковой пылью, а кровью – запахом крови после этой пленки пропиталось все: стены, пол, кресла, экран, аппаратура, за которой сидела усатая видеоинженерша.
– Ну что, будем делать передачу? – спросил режиссер.
– Нет, – резко ответил Влад.
– Жаль. Не будем ли мы походить в таком разе на страуса, прячущего голову в песок? В Москве ныне льется столько крови, а мы ее не замечаем… А?
– На этой пленке сфокусирован сгусток крови, собранный в разных местах Москвы. Но Москва-то – большая. Кровь, раскиданная по крупным пространствам, незаметна. Не будем пугать жителей.
Влад сам не знал, что говорил… Он явно находился сегодня не в своей тарелке.
4
Весна 1995 года выдалась в Москве неровной – то вдруг проглядывало солнце, решительно раздвигало облака, и небо делалось безмятежно голубым, южным, звонким, вызывало радость, то вдруг облака смыкались, закрывали солнце, и тогда воздух серел, густел, словно наполнялся пороховой копотью, город становился блеклым, угрюмым. И на душе у людей делалось темно и угрюмо – никакого просвета.
Самое плохое – не непогода, ее можно пережить, ибо на смену хмари обязательно придет звонкое южное солнце, которое в начале марта пахнет то ли яблоками, то ли апельсинами и рождает в душе ощущение приподнятости. Самое плохое то, что люди потеряли уверенность в себе. Будто под ногами у них поплыла земля, еще немного и она вообще расползется – и тогда останется один путь – нырять с головой в эту схожую с болотом муть. А удастся ли выбраться из этого болота – никто не знает.
В Москве появились нищие, много нищих. Раньше в Белокаменной их столько не было. А сейчас, кажется, они сползлись сюда со всей России. Выглядели нищие очень убого, просто скорбно на фоне хорошеющей, нарядно украшенной, сплошь в заморских вывесках и иностранных надписях Москве.
Москва украшалась, жирела, на улицах много иномарок. Иностранные легковушки уже задавили наши скромные «Жигули» и «Москвичи», куда ни глянь, взгляд обязательно упрется в «опель» или «БМВ». Появилось много банковских вывесок. Столица, где останавливались заводы, обзаводилась собственными банками, аккуратными