Быть при тексте. Книга статей и рецензий. Константин КомаровЧитать онлайн книгу.
«Все то, что есть во мне, губи, губя – / Гласит закон невидимого братства. / Природа наградила им тебя, / Иль ты ее – уже не разобраться. / Но если солнца проскользнет язык / В твой левый глаз – замкнутся все герконы. / А в правом зло умножится в разы, / Как Аониды в зеркале Горгоны».
Поэт из Курска Владимир Косогов (1986 г. р., «Нева», №1) прилежно усвоил уроки Бориса Рыжего, но рыжевская бытийная «музы́ка» у него пока лишь робко пробивается сквозь описания неприглядного городского быта (которым, правда, не откажешь в жесткости и точности), посему во многом эти стихи еще проходят по ведомству подражаний Рыжему, вселяя при этом определенные надежды на дальнейшее становление автора. Не обошелся без Рыжего и другой курянин – Андрей Болдырев (1984 г. р., «Нева», №1): «Жизнь хороша, что стоит расплатиться / и выйти, не оглядываясь. Мгла / все поглотит, музыка прекратится, / и ветер сдует пепел со стола». Болдырев пишет вполне добротную лирику, к которой располагает авторская ирония и самоирония, светлая, с нотой грусти, легкость (стремящаяся к «невыносимой») проживания лирического сюжета. Побочной стороной этой легкости становится ощущение некоторой необязательности отдельных строк и лирических жестов: «Я нарочно растягиваю и усложняю стих. / Ты отсюда не делай выводов никаких. / Но покуда вращается наша планета-дом, / все идет своим чередом, все идет чередом».
К бытийной музыке – и небезуспешно – прислушивается и Борис Кутенков (1988 г. р., «Урал», №3) – поэт довольно тонкого слуха, но с перегибами в сторону некрасовского скрипучего и надрывного «рыданьица», в которое он периодически сваливается даже в самых ритмически подтянутых стихах: «Человек живет, чему-то служит, / поясок затягивает туже, / ищет ключик – на-ка, подбери! – / к тишине, которая снаружи, / к музыке, которая внутри».
Алексей Кащеев (1986 г. р., «Новая юность», №3) пишет с позиции наблюдателя – отстраненно и иронично, что оживляет стихи, однако до лирического «поступка» это наблюдение дорастает не всегда: «и этот звук и этот бледный свет / глядящие на нас неумолимо / все это разве страшно нет / не страшно пока ты проходишь мимо».
Стихам Руслана Комадея (1990 г. р., «Новая юность», №2) смысловые затемнения и принципиальная дискретность, разорванность скорее мешают, нежели идут на пользу (хотя энергетика поиска, ценная сама по себе, ощутима): «колодезный воздух / и после поздно / ломает занятый снегопад / копает число / пронимает утро / не спит а живет вперед».
«Песни для одного» Александра Маниченко (1988 г. р., «Урал», №9) исполнены не столько заявленной элегичности, сколько герметичной, безблагодатной и холостой кумуляции: «супермен летит над домами / чип и дейл спешат на помощь / и штирлиц как цой жив // вот баба с факелом в одной руке и книжкой в другой руке / вот мужик с кепкой в руке и с кепкой на голове». Стертость интонации как поэтический прием здесь не работает, а элегизм остается лишь в зачаточном состоянии.
В поэзии