Доктор Ахтин. Патология. Игорь ПоляковЧитать онлайн книгу.
стойкой ремиссии. Сахарный диабет, который я выявил традиционными методами диагностики, можно держать под контролем. А вот от раковых клеток, поселившихся в одном из отделов толстой кишки, так просто не избавиться.
Да, хирургическая операция может продлить ему жизнь, но сейчас только я знаю, что у Рафикова впереди. Методы диагностики несовершенны, – пока никто и никак не сможет доказать, что у него начинающаяся злокачественная опухоль в сигмовидной кишке.
Пациент не жалуется. У него нет симптомов, и, соответственно, нет показаний для проведения необходимых диагностических исследований.
Нет диагноза, соответственно, нет и показаний для операции.
А когда диагноз поставят, то будет поздно – множественные метастазы в печени, большом сальнике и на брюшине сведут на «нет» усилия хирургов. Грустная фраза «эксплоративная лапаротомия», которое своей обреченностью заставляет смириться с мрачной действительностью и успокаивает сознание, – я сделал всё, что мог.
Да, ты опытный и знающий врач, но можешь далеко не всё.
Впрочем, это не относится ко мне. Я могу кое-что сделать, но тут возникает вопрос – зачем мне тратить свои силы и энергию, во имя чего и ради кого?
Рафиков Ринат Ибрагимович – влиятельный функционер партии власти в нашем регионе. Он находится почти на вершине краевой пирамиды, – выше только губернатор. Но это далеко не главное. Важных чиновников много, но Рафиков отличается от остальных тем, что он находится в центре созданной им паутины. Да, именно он один из организаторов коррупционной системы в нашем регионе. Откаты и крупные суммы в конверте за землю в центре города и возможность освоить бюджетные деньги. Он присматривает за системой, контролирует финансовые потоки и, в некотором роде, Рафиков важнее и круче губернатора, потому что последний тоже кормится с его рук.
– Как дела, Ринат Ибрагимович?
Мой голос спокоен и вежлив. Я смотрю в его глаза и вижу там злость. Рафиков привык, что любую задачу он может решить, любую проблему разрулить, но тут вдруг оказалось, что он ограничен в своих желаниях. В воскресенье, когда на фоне лечения ему стало лучше, он съел то, что нельзя было.
Кусок свинины. Совершенно не жирной, слегка недожаренной, сочной и вкусной. Она таяла во рту, и он съел её с непередаваемым удовольствием.
Через час заболел живот. Потом тошнота и рвота непереваренной пищей. Затем поднялась температура. Дежурный доктор сделал всё, что положено в таких случаях, и к утру Рафикову стало чуть лучше.
– Так себе, – говорит пациент, глядя на меня исподлобья, словно это я виноват в том, что он не может жрать в три горла то, что хочет.
– Что ели вчера? – спрашиваю я. Заметив, как напрягся Рафиков, уточняю:
– Вчера вам было плохо. Поэтому я интересуюсь, после чего это произошло?
– Я ел только то, что давали здесь. Эту вашу мерзкую кашу, и стакан киселя.
Он отвечает на мои вопросы и на его лице видна вся гамма эмоций – от неприятия больничной пищи до ненависти к медицине вообще. Он уверенно и нагло врет,