Шелковый путь. Дорога тканей, рабов, идей и религий. Питер ФранкопанЧитать онлайн книгу.
споров. Они же финансировали восстания. Именно здесь принимались важнейшие решения, которые влияли на борьбу за душу ислама[419].
Мусульмане захватили мир, который был упорядочен и усеян сотнями городов, полных потребителей, другими словами, граждан, платящих налоги. Так как каждый из них попал под власть халифата, все больше ресурсов и активов оказывалось во власти центра. Торговые пути, оазисы, города и природные ресурсы были распределены, а их использование распланировано. Порты, обеспечивающие торговлю между Персидским заливом и Китаем, оказались аннексированы, так же как и транссахарские торговые пути, которые были расширены и позволили городу Фес (на территории современного Марокко) стать «чрезвычайно процветающим» и, по словам одного из современников, приносить «огромную прибыль». Покорение новых регионов и народов приносило в империю мусульман огромные суммы денег: один из арабских историков подсчитал, что завоевание Синда (современный Пакистан) принесло 60 миллионов драхм, не говоря уже о будущих богатствах, которые формировались за счет налогов и сборов[420]. В пересчете на современные деньги речь идет о миллиардах долларов.
Войска продвигались на восток, и процесс сбора дани был прибыльным и успешным. Так было в Палестине, Египте и во многих других местах. Города Центральной Азии обирали один за другим, а непрочные связи между ними способствовали их окончательному падению: в условиях отсутствия организационной структуры и скоординированной обороны каждый из них ожидал свою судьбу в одиночестве[421]. Жители Самарканда были вынуждены выплатить военачальнику мусульман огромную сумму денег, однако через некоторое время им все равно пришлось сдаться. По крайней мере, городской глава был избавлен от судьбы Деваштича – правителя Пенджикента (современный Таджикистан), который именовал себя царем Согдианы. Он был обманут, захвачен в плен и распят перед всем народом. Правителя Балха (теперь это север Афганистана) постигла та же судьба[422].
Успехам в Центральной Азии в значительной степени способствовал хаос, зарождающийся в степях, в то время как Персия буквально разваливалась. Разрушительная зима 627/628 года привела к голоду и гибели большого количества скота. Значительно изменилась расстановка сил. По мере продвижения на восток мусульманские войска сталкивались с кочевыми племенами, которые тоже выиграли от падения Персии. В 730-х годах сокрушительное поражение было нанесено племенам тюрков. Ситуация усугубилась, когда Сулу, один из ключевых персонажей в степи, был убит во время особенно темпераментной игры в нарды[423].
Когда буферная зона, которую образовывали степные племена, распалась, мусульмане стали медленно, но верно продвигаться на восток, по пути захватывая города, города-оазисы и перевалочные и коммуникационные узлы, и уже к началу VIII века добрались до западной границы Китая[424]. В 751 году завоеватели лицом
de la Vaissière,
al-Yaʿqūbī and al-Balādhurī, цитируется по J. Banaji, ‘Islam, the Mediterranean and the Rise of Capitalism’,
О свободных структурах в согдийском мире в это время см. de la Vaissière,
См. здесь F. Grenet and E. de la Vaissière, ‘The Last Days of Panjikent’,
См. здесь J. Karam Skaff,
D. Graff, ‘Strategy and Contingency in the Tang Defeat of the Eastern Turks, 629–630’, in N. di Cosmo (ed.),