Дороги и перекрестки. АнтологияЧитать онлайн книгу.
даже в смерти кроется причастье…
Припомни мир, где было все вполне —
И в смерти – смерть, и истина – в вине.
Тот мир раздвоился, теперь всего вдвойне —
тебе надежды и печали мне.
Что в тихом голосе твоем?
Отвергнутая звуком вечность.
Как много в том, что мы умрем,
что страсть рождается в конечном.
Промчимся искрою живой
от огненных истоков наших —
горячей раной ножевой
сквозь ночь, – и мрак отбросим дальше.
Я расправляю над огнем
озябшие худые плечи
и не боюсь, что мы умрем,
ведь страсть рождается в конечном.
Походка быстрая легка.
Многооконные дома
с горящими очами
бегут, бегут издалека
июльскими ночами.
Огней стремительных не счесть,
неисследим их бег.
Наш мир, как есть, благая весть
в устах из века в век.
И потому спеши, спеши.
Чуть ночь, ко мне лети.
Пусть острокрылые стрижи
узнают все пути,
а нам узнать, зачем свеча
танцует в зеркалах,
зачем рука так горяча,
зачем огонь в глазах…
Лети!
Чуть ночь, ко мне спеши.
Мелькай, мелькай плечами.
Как радостно и сладко жить
июльскими ночами!
По легенде китайский поэт Ли Бо утонул, пытаясь поймать отражение Луны в реке. Ду – это друг Ли Бо – тоже поэт – Ду Фу, а «ши» – это древняя форма китайской поэзии.
Сколь призрачна печаль.
Луна, и ночь светла.
В ней вычерчен причал
и лодка на волнах.
На берегу один,
покинут и забыт, —
старик:
свет от его седин
сгущается над ним.
Пруд черен и глубок.
И одинок Ли Бо.
Как перст, как мир,
раздет, разбит и сир,
сидит,
и в берег бьет волна,
и плещется в пруду луна,
мерцает и горит…
Он вспоминает:
птицы,
птицы все и звери
из заповедной, ласковой тиши
слетались и сбегались,
все спешили
послушать
его радостные «ши».
Он вспоминает
женщин,
их черты,
что заповедал
древний график тушью,
и долго ли
от рук их до беды
и до сопротивленья
их удушью.
Он вспоминает
друга
Ду,
беседки, пашни,
хижины и рощи…
Как холодно ему
сегодня ночью.
Как много раз
он попадал в беду.
Но старый практик
так давно постиг:
под северной холодною волной
так ласков и закончен будет миг
слияния
с сияющей луной.
Мне