Дороги и перекрестки. АнтологияЧитать онлайн книгу.
Лене Сахаровой, потому что она не хочет сказку, и еще она говорит, что, говоря про других, у меня не очень получается… а про саму себя хорошо. А я знаю почему, потому что я не боюсь выглядеть глупой или пустой или еще какой, я пишу как есть…
Когда-то я попробовала уехать в Испанию. Не было интернета, только телефон-автомат на улице. И я балдела от того, что, звоня домой, слышала, как соседский кот лоток роет. Такая связь замечательная.
Я скромно жила в крошечной мансарде частного домика в Альбуферете. Сейчас там отель. А на работу ездила в только строящуюся Торревьеху. Моя семья хотела попробовать переехать, но реальные шаги по интеграции и изучению испанского делала только я.
Как-то я опоздала на автобус, который ходит от вокзала до Альбуфереты, и решила пройтись пешком. На мне было белое длинное платье из марлевки, парусиновые лодочки и крошечная сумка с мелочами. Небо – синь, горы – блеск, море подмигивает бриллиантами. Иду, никого не трогаю. И вдруг – так действительно бывает – посреди ясного неба дождь как из ведра. Марлевка сразу скапризничала и исчезла, трусы за ней промокли и решили, что они одежда человека-невидимки, картонная подошва лодочек долой. «День моего позора» – хочется назвать мой рассказ…
Машины гудели, как будто свадьба короля, и хоть бы кто предложил подвезти, некоторые особо горячие мачо высовывались по пояс и свистели заправским скоморошьим свистом. И докажи мне потом, что мужики разных стран разные, – ни хрена не разные – все борщ едят.
Неожиданно на противоположной стороне дороги остановился длиннющий лимузин. И из него вышел человек. Человек как человек. Высокий, очень худой, глаза огромные. Горят, ну это здесь сплошь и рядом. И накрывает пледом. А я окромя «gracias» ничего пока по-испански особо и выдать не могла. Стою только икаю, потому что замерзла.
Показываю пантомимой: дескать, как тряпочку-то вернуть? Головой покачал: не надо, дорогая, бери себе, не жалко. Взглянул так с тоской еще разок на обнаженку в разрезе пледа и пошагал к своему лимузину.
Доковыляла я до чердачка своего и заболела. Трясусь, температурю. Хозяйка кладовки с испанским названием «апартаменты» перепугалась, сок мне жмет апельсиновый, в комнату заглядывает. «Madre mia» каждые пять минут восклицает.
Тут звонок в дверь. Побежала она вниз, а потом обратно в комнату вплывает и глаза навыкате, а за ней человек в костюме темном и галстуке, в черных очках. Я тогда еще не думала сценарий про мен ен блэк в Голливуд посылать, но о черных воронка́х трошечки разумела… Все думаю. Чего-то нарушила, сейчас поведут. А он роз красных 120 штук около диванчика положил. Минералки и пачку антибиотиков. Привет, говорит, вам от Хулио и ушел.
Я, конечно, прифигела от такого поворота. Но таблетку проглотила и к вечеру немного в себя пришла. И ни ответа, ни привета. А потом мне в Россию нужно было вернуться.
Через полгода прилетаю: а там пачка писем для меня у хозяйки лежит. Хулио на чувства изошел весь. Сгораю, говорит, заживо, снишься мне, где тебя, твою мать,