Дороги и перекрестки. АнтологияЧитать онлайн книгу.

      В голове моей тысячи вальсов

      Прозвучали с мальчишеских лет,

      Я играл их на кончиках пальцев,

      И неслись они ветру вослед.

      Звуки мира в меня проникали,

      Растворялись, сливаясь во мне,

      Становясь каждый день родниками,

      Изнутри выплывали вовне.

      Я прослушивал сотни симфоний

      Проходя по аллеям весной,

      И пейзаж городских какофоний

      Подпевал мне фальшивой струной.

      И о том, что душа моя пела,

      Знал лишь ветер да старый сосед,

      Но какое ему было дело

      До мальчишки двенадцати лет.

      Мой друг играет на валторне

      В далекой суетной Москве.

      Что может быть смешней и вздорней

      Индифферентней и тлетворней,

      И вместе с тем, увы, грустней…

      Засунув руку в тусклый ра́струб,

      Он тянет партию свою —

      Судьбу несбывшихся пиастров,

      И фатализм экклезиастов,

      И многодетную семью…

      Спектакль в Театре оперетты

      Сам по себе отчасти фарс,

      Где все немного Риголетты, —

      Нарядно-терпко разодеты —

      Смешны и в профиль и в анфас…

      Концерт окончен. Ночь просторна —

      Плесни-по-сто и пей-до-дна —

      На дне стакана спит Луна.

      В футляр уложена валторна, —

      Она хозяину покорна,

      Она по гроб ему верна.

      Коснувшись носа «на удачу»

      И фото сделав на бегу,

      Я, камеру обратно пряча,

      Не улыбнуться не могу.

      Ты здесь стоишь, золотоносый,

      Напротив цирка, на Цветном,

      И в бронзе не заметна проседь,

      Которая придет потом.

      А нос недаром золотится:

      Его гайдаевский Балбес

      В золотоносные страницы

      Шутейно навсегда залез.

      Идут года. И мы – потомки,

      Коль так вот свидеться пришлось,

      Рукой, свободной от котомки,

      «На счастье» трогаем твой нос.

      Заносит снегом мерзлый грунт

      на родине, привыкшей к сновиденьям.

      И ощущается в ноябрьские бденья

      кристаллизация секунд.

      Седая ночь в степи вьюжит,

      а память ищет солнечное детство,

      где старый дом с друзьями по соседству,

      и ветер гладит поле ржи.

      Какой-то праздник у родни, —

      мелькает лиц нечаянное счастье.

      Но мимолетны голоса и страсти,

      и одиночествуют дни.

      …А тут совсем другая жизнь:

      другая музыка, другая кантри.

      Не пьют ни доктора, ни музыканты,

      и безразличны падежи.

      Слова