А мы до невесомости крылаты… Девочка Грусть. Марина АлександроваЧитать онлайн книгу.
лист.
И смело – в путь, в другую жизнь,
Где каждый – друг для друга создан,
Где мы нужны, как свет и воздух,
Нужны как самый главный смысл.
Если есть ад…
нет равнодуший безжалостней твоего…
если есть ад, то он здесь – под ребром, как язва.
хрупкие женские стали моим каркасом,
только дрожат под объёмным воротником.
нет, я держусь, уверяю тебя – держусь.
ты говоришь, тараканы мои достали…
только они, в голове у меня – стихами —
не тараканы, а шайка нетрезвых муз.
только обычно, когда ты выходишь в дверь,
я начинаю назло выходить из окон.
нет равнодуший острее разбитых стёкол…
если есть ад, ты попробуй его измерь
битым стеклом, километрами всех орбит,
даже своим равнодушием, необъятным…
кутаю хрупкие женские в плед заката —
в незастекленном аду – под ребром сквозит…
Зима нас приказала брать живьём
Зима нас приказала взять живьём…
На дне души спрессованы обиды,
И хочется засыпать стрептоцидом
Всё то, что кровоточит февралём.
Рассвет, сорвавшись с неба на балкон,
Внушает мне, что жизнь во всём прекрасна,
И новый день, светло и громогласно,
Сквозь форточки, врывается в мой дом.
И всё спешит – родиться, умереть,
Оставив, после, горсть воспоминаний,
А я всё жду того, что будет с нами,
Чтоб со спокойной совестью стареть.
Зима нас приказала остудить
Бессмысленным отсутствием друг друга.
И нас расставив – каждого в свой угол,
Не думает куда-нибудь спешить.
Закат ручьём стекает за балкон,
И день, неслышно, в небе умирает,
А ночь во мне тоской произрастает,
Как будто прорезаясь сквозь бетон.
Зима нас приказала брать живьём,
Разняв, февральским ветром, наши руки.
И мы сдались. Сердечные недуги
В нас больно кровоточат февралём.
моя Москва и твой Берлин
Под мелкие дожди, весна в Берлине,
И ситцевое небо – в лоскуты.
Весна в Москве. И сумерки густы,
Но свод небес ещё прозрачно-синий.
Как пледом, ночь, укроет наши спины,
И высушит промокшие зонты.
Апрель в пути. А мы – стихами живы,
Не веря в расстояния Земли.
Ветра на небо тучи сволокли —
Столицы наши серы и дождливы.
А там, где мы – дороги и обрывы —
Пути, мостами, к ночи развели.
Накинув серый плащ, Берлин – в тумане.
Москва – в огнях. Но что нам до столиц,
Когда так много жизненных страниц
Исписано весенними дождями?
Когда приходишь ты ко мне стихами,
Водой стекает ночь с моих ресниц.
И, кажется, весна – не только в мире,
Но даже в сердце, как адреналин.
И танцы звёзд –