Граница России – Черное море. Геополитические проекты Григория Потемкина. Ольга ЕлисееваЧитать онлайн книгу.
«секрете» было без них не обойтись, но они-то и оставались на протяжении двухсот лет главной неразрешимой загадкой: ни имен, ни самих фактов их существования не удавалось установить. Обвинения против «светлейшего», как и утверждения очевидцев, оставались одинаково голословными»[100].
Молева полагает, что нашла искомые доказательства. Она рассматривает взаимоотношения между светлейшим князем и президентом Академии художеств Иваном Ивановичем Бецким как раз накануне поездки Екатерины II в Тавриду. «Среди материалов бывшего Таврического наместничества удалось обнаружить их переписку, очень деятельную, деловую, не оставляющую никаких сомнений в отношении ее целей. За год до крымской поездки… в сугубо личном письме Потемкин просит немедленно прислать ему большую группу художников… Нужны художники, много, очень много, художников»[101]. То, что сам факт отправления художников в Тавриду ничего не доказывает, отнюдь не очевиден для автора. Потемкин просил Бецкого в личном письме, а не в государственной бумаге. Но в XVIII в. частные связи порой значили гораздо больше служебных, а делопроизводственная документация носила такой личностный налет, что донесения порой трудно отличить от писем. Бецкой обращается не к художникам Академии, а в Канцелярию от строений. Тоже нет никакого нарушения закона. Когда-то Иван Иванович руководил и этим учреждением, там у него остались старые связи, услуги художников из Канцелярии от строений стоили дешевле, чем академистов. А Потемкин нуждался в большом числе мастеров и, подготавливая «шествие императрицы в край полуденный», должен был считать деньги.
Не ясно, почему обычное в XVIII в. декорирование пути монарха, для которого, конечно, потребовались художники, воспринимается как непреложное доказательство существования «потемкинских деревень»? Ни знаменитое шествие «Торжествующая Минерва», при вступлении Екатерины на престол в 1762 г., ни праздники по случаю заключения Кючук-Кайнарджийского мира – когда в 1775 г. на Ходынском поле в Москве были выстроены из декораций целые города и крепости, а между ними прорыты каналы – не вызывают никакого удивления. А перенесение той же культурной традиции в причерноморские степи становится в глазах Молевой преступлением. Трудно поверить, будто автор до обнаружения письма Потемкина с просьбой о присылке живописцев предполагал, что светлейший князь и подведомственные ему чиновники своими руками плели гирлянды цветов, рисовали эскизы костюмов амазонок для греческого женского эскорта и расставляли кадки с миртовыми деревьями по бокам дороги. Так рядовая архивная находка, преподнесенная как сенсация, вновь оживила в историографии старую легенду. Но обвинения против светлейшего князя, как и двести лет назад, остались голословными.
Крайне неприятно звучали после введения в научный оборот множества документов Григория Александровича определения типа «недоучившийся смоленский недоросль», «слишком царедворец», жадный до всего, «чем богата Украина». В тексте
Там же. С. 218.
Молева Н. Указ. соч. С. 222.