Стрельцы. Константин МасальскийЧитать онлайн книгу.
из главных улиц Белого города. Поравнявшись с домом князя Юрия Алексеевича Долгорукого, отца начальника стрельцов, убитого ими накануне, они остановились и начали стучаться в ворота.
Малорослый слуга отворил калитку и едва устоял на ногах от ужаса, увидев пришедших гостей.
– Дома ли боярин? – спросил один из них.
– Как не быть дома! Дома, отец мой! – отвечал слуга, заикаясь.
– Скажи боярину, чтоб он вышел на крыльцо: нам до него есть нужда.
– Слушаю! – сказал слуга и побежал на лестницу.
Чрез несколько времени явился на крыльце восьмидесятилетний князь. Он был без шапки, и ветер развевал его седые волосы. Лицо старца выражало глубокую скорбь.
– Мы пришли к тебе, боярин, просить прощения, – сказал стрелец, стоявший впереди своих товарищей, – погорячились мы вчера и убили твоего сына!
– Бог вас простит! Я не стану укорять вас. Мне не воскресить уже сына!
– Спасибо тебе, боярин, что зла не помнишь! – сказал стрелец.
– Спасибо! – закричала вся толпа.
– Если же дать нам выпить за твое здоровье и за упокой души твоего сына! – продолжал стоявший впереди стрелец. – У тебя, я чаю, погреб-то, как полная чаша!
Князь, не ответив ни слова, вошел в свою спальню, сел у окна и приказал слуге отпереть для стрельцов свой погреб. Выкатив оттуда бочку, незваные гости расположились на дворе, потребовали несколько кружек и начали пить. Малорослый слуга, отворивший им калитку, потчевал их и низко кланялся.
– Скажи-ка ты, холоп, старик-то вопил вчера по сыне? – спросил один из стрельцов.
– Как же; отец мой. Он лежал хворый в постели; а как услышал про свое горе, то стал на колена перед святыми иконами да так и облился слезами. – Приметив неудовольствие на лице стрельца, слуга примолвил: – Не то чтобы с горя заплакал, а с радости. «Много ты мне стоил забот и кручины! – сказал он. – Спасибо добрым людям, что тебя уходили!»
– Врешь ты, холоп! Скажи всю правду-истину: что говорил боярин? Не то хвачу по виску кружкой, так и ноги протянешь!
– Виноват, отец мой, не гневайся, скажу всю правду-истину! – сказал дрожащим голосом слуга.
– Грозился ли на нас боярин?
– Грозился, отец мой.
– Aгa, видно, щука умерла, а зубы целы остались! Что же говорил старый хрен?
– Говорил, отец мой, говорил!
– Тьфу ты, дубина! Я спрашиваю: что говорил?
– Щука умерла, а зубы целы остались.
– Вот что! Ах он злое зелье! Чай, рад бы всех нас перевешать! Что он еще говорил? – закричал стрелец, схватив слугу за шею.
– Взмилуйся, отец мой, ведь не я говорил, чтоб вашу милость перевешать.
– Как, разве он и это сказал?
– Не помню, отец мой! Ахти, мои батюшки, совсем задавил! Отпусти душу на покаяние! Тошнехонько!
– Задавлю, коли не скажешь всей правды!
– Скажу, кормилец мой, скажу! Боярин говорил, что сколько на кремлевских стенах зубцов, столько вас повесят стрельцов!
– Слышите ли, братцы, что старый хрен-то лаял? Постой ты, собака!
С