Слова и жесты. Денис ЕпифанцевЧитать онлайн книгу.
звуком, когда ссыпают песок с ладони. Я хожу по музею человека, из которого не могу выбраться, и ничего не могу сделать. Я в музее, и я сам музей. Каждую секунду я на экскурсии по «до слез дорогим местам».
Поэтому, когда Витька переехал ко мне, я был ему благодарен. И за то, что он сам принял это решение, и за то, что с самого начала между нами установилась своеобразная тишина, в которой обоим было комфортно и спокойно. И за то, как он незаметно вносил разнообразие в раз оставленные вещи. Как будто на «Марии Селесте» вдруг появился живой человек.
Так же как я благодарен Машке за то, что она не приехала ни на похороны, ни на «проведать, как ты тут»… Она самая лучшая, потому что понимает все правильно. Мы оба знаем и про ритуалы, и про социально приемлемое поведение. И мы оба понимаем, что если бы она приехала проявлять вот эту заботу и участие, оказать дружескую поддержку, показать другим, какой она хороший друг – это было бы так фальшиво и некрасиво.
Она не звонила мне, не писала, никаким образом себя не проявляла, я по старинке покупал журналы в супермаркете, видел ее фото в разделах моды и светской хронике, ставил лайки в инстаграме… То есть был примерно в курсе, но это другое.
Она как-то сказала мне, что я человек, который знает о своей голове все, а значит, что бы ни случилось, я рано или поздно справлюсь, и она просто будет ждать меня на том берегу.
Примерно через полгода после смерти я понял, что надо выбираться из депрессии. Из состояния замороженности. Я вдруг увидел себя как в кино. Вот я иду по улице, вот я сижу дома и смотрю кино, вот я готовлю что-то простое. Вот я плаваю в два часа ночи в бассейне со стеклянной крышей, и, кроме меня, в зале никого, даже инструктор ушел куда-то. Самого этого взгляда на себя, осознания себя, как оказалось, было уже много, чтобы понять, что со мной что-то не так и что мне надо что-то делать. Я вдруг понял, что почти полгода не видел себя, а просто переживал. Тело, как черный кокон, внутри которого есть какая-то жизнь, но ничего не пробивается за его пределы. Все взгляды, все слова, все мысли в границах этого тела и только. Тотальная сосредоточенность на своей ране, зажимание ее руками, попытка всего себя обернуть вокруг этой боли, чтобы ее успокоить. Обернуть свое раздробленное тело, похожее на старую резиновую грелку, из которой слили всю горячую воду, вокруг железного ледяного шара. Но чем больше ты пытаешься, тем больше шар, тем тоньше ты, тем ледянее.
А через полгода, когда силы зажимать рану кончились, когда тепла больше не осталось, когда боль стала некой частью, я вдруг понял, что я все еще есть и что с этим ничего нельзя сделать, а только смириться. Эта боль меня не убила, как мне казалось, и теперь эта боль – это я, просто я. Сейчас она большая, но со временем, рано или поздно, она станет просто частью меня. Будет что-то большее, что определенно уменьшит боль не в объеме, но в масштабе. Сейчас моя боль огромная, как дом, но насколько этот дом большой на фоне небоскреба?
И тогда первое, что я сделал – написал ей смс: «Спасибо».