По следам литераторов. Кое-что за Одессу. Анатолий ВассерманЧитать онлайн книгу.
описываются такие жуткие вещи.
Есть, правда, один принципиальный момент: «Одесские рассказы» и даже пьесу «Закат» читать можно, как писал гениальный пародист Александр Григорьевич Архангельский «ликуя и содрогаясь»[140], а вот «Конармию» читать можно, только «содрогаясь». «Договороспособность» – главная отличительная черта героев-одесситов. Как суммировал это Дмитрий Быков в своём учебнике «Советская литература»: «Эти люди могут друг друга убивать, брать друг у друга в долг, не отдавать, стрелять, мучить и унижать друг друга, даже устраивать друг другу погромы, как в «Истории моей голубятни». Но все они покуда люди, то есть между ними хотя бы в потенции возможен общий язык. Их объединяет Молдаванка, «щедрая наша мать». У них есть общая Одесса с её морем и портом, общая среда обитания – короче, как бы ни враждовали Соломончик Каплун с Беней Криком, как бы ни обуздывал Беня Крик собственного отца Менделя, между ними нет главной вражды – антропологической. Все они принадлежат к единому народу, не еврейскому, ибо Одесса интернациональна, не украинскому и не русскому, ибо все тут представлены в равной пропорции, а к общему племени приморских жовиальных авантюристов»[141].
Заметим тут же, что к «приморским жовиальным авантюристам» относится и Остап Бендер. Но стиль Ильфа и Петрова не такой концентрированный. «Беня говорит мало, но он говорит смачно»; речь Остапа Бендера тоже «раздёргана» на цитаты, но авторы романов сделали его разговорчивее. Мы уже цитировали его речь на похоронах Михаила Самуэлевича Паниковского. Вспомним речь в Васюках. Более того, Бендер ещё и писатель: написал сценарий «Шея» (вероятно, о покушении на его убийство Воробьяниновым) и «Торжественный комплект», проданный журналисту Ухудшанскому за 25 рублей.
Но об одесском «Новом завете» – романе «Золотой телёнок» – поговорим немного позже. Пока же у нас есть своё одесское ветхозаветное «Пятикнижие» – точнее, пятнадцатикнижие (если включать пьесу «Закат»). А как бы ни развивалась, видоизменялась, трансформировалась Одесса, краеугольным камнем её цивилизации остаются рассказы, написанные непревзойдённым Исааком Бабелем.
Глава 5
Министр-резидент, Наркомвоенмор и другие
В популярной шутке советовали, в частности, не путать «Бабеля с Бебелем»[142]. У нас это невозможно, поскольку в момент установки памятника Бабелю на улице поэта Жуковского[143] улице Бебеля уже вернули её историческое название – Еврейская. Она параллельна улице Жуковского и нам стоит пройти квартал по Ришельевской и повернуть направо, чтобы оказаться на квартале Еврейской между Ришельевской и Екатерининской улицами.
По дороге обращаем ваше внимание на угловой четырёхэтажный дом[144], имеющий нумерацию по улице Жуковского, но более парадно смотрящийся с Ришельевской. Это дом Гринберга[145], о чём даже имеется соответствующая надпись на нём. Построен архитекторами
http://modernproblems.org.ru/memo/289-dmitrybykov.html?start=5
Полный текст известной нам версии: интеллигент должен не путать Абеля и Бабеля, Бабеля и Бебеля, Бебеля и Гегеля, Гегеля и Гоголя, Гоголя и кобеля, кобеля и суку, а просто образованный человек – хотя бы двух последних.
Анекдот по теме. Леонид Ильич Брежнев открывает памятник Чехову и, путая с рассказом «Каштанка», называет его автором рассказа «Муму». Референт подсказывает, что «Муму» написал Тургенев. «Странно, – замечает Брежнев, – «Муму» написал Тургенев, а памятник открываем Чехову».
Мы многократно отмечали, что «среднестатистически» угловые дома красивее и больше прочих домов кварталов.
Краеведам пока удалось выяснить только инициалы владельца – М.Г. Неведом даже пол: во многих публикациях говорят о госпоже Гринберг. Все сходятся только на том, что большой магазин на первом этаже со стороны Ришельевской, до революции торговавший мебелью и зеркалами (а в момент написания книги – обувью), принадлежал самому домовладельцу.