Запомни меня навсегда. Сабин ДюранЧитать онлайн книгу.
любую! – И ведет меня по коридору. – Наверху шикарная, внизу без претензий, первая дверь справа. – Мерфи указывает в конец холла, потом с громким хлопком смыкает ладони. – В общем, чувствуйте себя как дома!
Сразу за холлом не кухня, как я предполагала, а чулан с верхней одеждой и грязной обувью, крикетными битами и набором шаров. У стены стоит пневматическое ружье. Здесь теплее. В духовке на кухне что-то яростно шкварчит. Я привязываю Говарда к стойке для обуви и поражаюсь, насколько хорошо организован быт некоторых людей и сколько у них всяких хитроумных приспособлений. Вхожу в ванную, сажусь на крышку унитаза, прислоняюсь головой к стене и пытаюсь отдышаться. Пахнет дезсредством с отдушкой сосны. Вдруг вижу в рамке карикатуру: Фред Астер подмигивает и отплясывает на столе чечетку, из его кармана торчат члены кабинета министров. Над раковиной висит фотография студентов-первокурсников колледжа Брэйсноуз, Оксфорд, 1986 год. Думаю, если как следует приглядеться, среди них отыщется и премьер- министр.
Я свешиваю голову между колен и закрываю глаза. Я никак не вписываюсь в эту компанию, мне тут явно не место. Все в тумане. У меня жуткая паника, будто я занималась каким-то важным делом и неожиданно бросила его на полпути; такое ощущение, что я должна быть совсем в другом месте.
Приближаются тихие шаги, тишина, потом шаги удаляются. Хлопает дверь.
Заставляю себя встать и открыть дверь в чулан. Прислоняюсь к стене, пытаюсь взять себя в руки. Говард по-прежнему сидит возле обувной стойки, на ней стоят в ряд перевернутые подошвой вверх резиновые сапоги. Последняя пара, почти заслоненная бежевым макинтошем, – зеленые охотничьи. Я отвязываю поводок, и вдруг мое сердце замирает. Что за абсурд! Это всего лишь сапоги. Откуда тут взяться сапогам Зака?
В отличие от остальных сапог подошвы этой пары чистые. На них ни пятнышка, грязь счищена, шнурки выстираны, метка размера отчетливо видна. Сорок третий.
Руки дрожат. Я отодвигаю плащ, снимаю со стойки левый сапог и переворачиваю. На носу царапины и следы от резинового клея. Сбоку – пятнышко масляной краски…
Не попрощавшись, я ухожу через черный вход и бегу вниз с горы. Следом несется Говард, подпрыгивает, дергает поводок, будто мы играем. По грунтовой дороге добираемся до стоянки домов-фургонов, перейдя поле, выходим на шоссе.
Ключи от студии Зака, что в старом гараже рядом с Галлз, лежат под глиняным горшком на садовой дорожке. Я опрокидываю горшок, внутри земля и спутанные корни. Руки трясутся, я едва справляюсь с замком.
Толкаю дверь, опрокидываю бутылку денатурата, та выкатывается на середину студии. Зак во всем отличался педантичностью, в том числе и в живописи. Ему были необходимы тишина и чистота, много места и никакого беспорядка. Кисти он всегда расставлял по номерам, тюбики с красками выкладывал аккуратными рядами, названиями кверху. Пол должен быть чистым, никаких посторонних предметов в поле зрения. Когда он писал, то ставил мольберт в центр комнаты и отворачивал лицом к стене все другие картины.
Я не верю своим глазам. Повсюду разбросаны краски, кисти, тряпки, клей, газеты. Шкаф лежит на боку. Стол, где Зак раскладывал инструменты, на