Когда дым застилает глаза: провокационные истории о своей любимой работе от сотрудника крематория. Кейтлин ДаутиЧитать онлайн книгу.

      Обсессивно-компульсивное расстройство[20] лечится с помощью когнитивно-поведенческой терапии[21], в ходе которой пациент должен понять, что его страхи не претворятся в жизнь, даже если он не совершит свои ритуалы. Однако мои родители выросли в мире, где терапия была необходима лишь сумасшедшим, а не их любимой восьмилетней дочке (которая плевалась на воротничок блузки и, как одержимая, стучала пальцами по кухонному столу).

      Когда я стала постарше, постоянные мысли о смерти отступили, ритуалы прекратились, и я перестала слышать звук глухого удара в ночных кошмарах. Чтобы продолжать жить, я покрыла себя толстым слоем отрицания смерти. Когда меня охватывали эмоции, чувства, тоска, я проталкивала их внутрь себя, будучи в ярости из-за того, что позволила им выйти наружу. Мои внутренние диалоги были безжалостными: «У тебя все хорошо. Ты не голодаешь, никто тебя не бьет. Твои родители все еще живы. В мире есть настоящее горе, а твои проблемы жалкие. Ты унылая ничтожная корова».

      Иногда я думаю о том, насколько другим было бы мое детство, если бы я раньше увидела смерть. Если бы меня заставили сидеть в ее присутствии и пожимать ей руку. Если бы она стала моим спутником, влияющим на каждое мое движение и решение, и шептала мне в ухо: «Ты – это пища для червей». Возможно, мы бы даже с ней подружились.

      И правда, что такая милая девушка, как я, делала в таком жутком месте, как «Вествинд»? Правда в том, что я рассматривала эту работу в качестве способа смириться с тем, что произошло со мной в восемь лет. Я хотела успокоить ту девочку, которой не давал спать накрывший ее страх, и которая все время пряталась, думая, что ей удастся избежать смерти в случае, если та ее не заметит.

      Мне хотелось не просто вылечить себя, но также найти способы познакомить детей со смертью в раннем возрасте, чтобы потом первая встреча с ней их не травмировала. План был прост. Представьте себе: прекрасное похоронное бюро, изысканно обставленное и современное, но не лишенное очарования Старого Света. Я собиралась назвать его «La Belle Mort», что в переводе с французского значило «Красивая смерть». По крайней мере, я была практически уверена, что это так переводится. Мне нужно было несколько раз все проверить, прежде чем открывать свое похоронное бюро, потому что мне не хотелось быть похожей на тех девушек, которые приходят в тату-салон и просят набить им китайский иероглиф «надежда», а в итоге получают татуировку с иероглифом «заправка».

      Бюро «Красивая смерть» стало бы местом, где семьи могли бы скорбеть по своим умершим родственникам совершенно по-новому. Мне хотелось организовывать веселые похороны. Я решила, что наш патологический страх смерти связан с тем, что мы ассоциируем смерть с мраком и неизбежностью. Чтобы искоренить страх, нужно забыть обо всей чепухе, окружающей традиционные похороны.

      В моем похоронном бюро не было бы дорогих гробов, вульгарных цветочных венков, забальзамированных трупов в костюмах, заранее заготовленных панегириков, стопок