Маска, я вас…. Виктор Михайлович БрусницинЧитать онлайн книгу.
стаканом с безумным взглядом повторял фразу, сказанную накануне катастрофы в избе Боковых: «Да гори оно синеньким…» На третий в деревне поселился городской следователь.
***
Ну что, маховик берет подлинно нешуточные обороты. Куда уж взять – натуральный следак: где видано, чтоб в селе проводили столь капитальные мероприятия сыскного качества.
Итак, старший лейтенант Соловьев Андрей Павлович. Право, к двадцати пяти годам парень сложился недюжинным. Ревностный спортсмен, отменной культуры представитель и умница. Данные проявились сходу: несколько замысловатых дел Андрей освоил коротко после юридического, – вот и теперь подполковник Ушаков, начальник отдела, друг и сослуживец как Соловьева старшего (недавно почил от изношенного сердца) так и фронтовой сотрапезник Ивана Ильича Фирсова по скорбной просьбе председателя отрядил молодца – молочко парное, то, се.
Были опрошены очевидцы. Все чин-чином, самолично заходил в дома – список предоставлен председателем – ноги тщательно вытирал, стильную кепку, купленную в заграничной поездке, учтиво снимал на пороге. «Благодарствуйте, от пирожка не откажусь, чрезвычайно аппетитно выглядит снедь», «уж не обижайтесь, я только отведавши у Куманиных, – ей богу, с полным наслаждением, но сыт по горло». Улыбкой, прощаясь, облагораживал, руку тряс деловито и уважительно. «Весьма полезные сведения, благодарен за сотрудничество крайне». Танюшку по голове гладил, об успеваемости осведомлялся; узнав, что пигалица прельщена ботаникой, рекомендовал подумать об университете: «Шикарные преподаватели, многое способны передать». Выведал, у кого стибрила текст записки – это в деревне вирши вызвали ажиотаж, в городе-то такие штуки проделывал каждый пятый. В поезде нечаянно подслушала. Опять глаженье головы… Ни единый мускул не выдал истинных чувств на сообщения одно другого диковинней. Например, у некоторых – тетя Паня и Ершов – ключевую позицию в сложившейся структуре вещей возымел Антеус. И только после Миши Семенова (тот, понятно, умолчал, что саданул Герасима по голове – иных свидетельств в том угаре быть не могло) убежденно процедил: «Дурдом».
А между тем в народе рвение Мишки вызывало разночтения: парень либо головой рехнулся (Нюся, само собой: «бодливой корове бог рога не дал»), либо здесь и впрямь скрупулезное расследование (тетя Паня, понятно) – сепаратность сложилась напополам (случились и нейтральные). Стоит тем самым на эпизоде дознания Михаила дыхание задержать.
Переступив порог, Андрей наткнулся на согбенную и сморщенную старушку со сбитым платком на голове, претендующую на соболезнование – матушка нашего персонажа, натуральная-то жизнь от Эдемов далека, отсюда и крестим лбы.
– Мир дому, здорово живете!
Тетя вернула отнюдь несварливой скороговоркой:
– Живем не на радость, и пришибить некому.
Андрей понимающе хехекнул.
– Семеновых изба? Я следователь из города. К Михаилу череда