Москва и москвичи. Репортажи из прошлого. Владимир ГиляровскийЧитать онлайн книгу.

      – Ну и зачем вы эту мерзость ставите?

      Ф.А. Корш даже глаза вытаращил и не успел ответить, как весь стол прыснул от смеха.

      – Подлецы вы все, вот что! Сволочь! – взвизгнул Рыжеусов, выскочил из- за стола и уехал из клуба.

      Хохот продолжался, и удивленному Ф.А. Коршу наперерыв рассказывали причину побега Рыжеусова.

      Года два назад за ужином, когда каждый заказывал себе блюдо по вкусу, захотел и Паша щегольнуть своим гурманством.

      – А мне дупеля! – говорит он повару, вызванному для приема заказов.

      – Дупеля? А ты знаешь, что такое дупель? – спрашивает кто-то.

      – Конечно, знаю… Птиченка сама по себе махонькая, так с рябчонка, а ноги во-о какие, а потом нос во-о какой!

      Повар хотел возразить, что зимой дупелей нет, но веселый Королев мигнул повару и вышел вслед за ним. Ужин продолжался.

      Наконец в закрытом мельхиоровом блюде подают дупеля.

      – А нос где? – спрашивает Паша, кладя на тарелку небольшую птичку с длинными ногами.

      – Зимой у дупеля голова отрезается… Едок, а этого не знаешь, – поясняет Королев.

      – А!

      Начинает есть и наконец отрезает ногу.

      – Почему нога нитками пришита?.. И другая тоже? – спрашивает у официанта Паша.

      Тот фыркает и закрывается салфеткой. Все недоуменно смотрят, а Королев серьезно объясняет:

      – Потому, что я приказал к рябчику пришить петушью ногу.

      Об этом на другой день разнеслось по городу, и уж другой клички Рыжеусову не было, как «Нога петушья»!

      Однажды затащили его приятели в Малый театр на «Женитьбу», и он услыхал: «У вас нога петушья!» – вскочил и убежал из театра.

      Когда Гоголю поставили памятник, Паша ругательски ругался:

      – Ему! Надсмешнику!

      Бывал на «вторничных» обедах еще один чудак, Иван Савельев. Держал он себя гордо, несмотря на долгополый сюртук и сапоги бутылками. У него была булочная на Покровке, где все делалось по-«военно-государственному», как он сам говорил. Себя он называл фельдмаршалом, сына своего, который заведовал другой булочной, именовал комендантом, калачников и булочников – гвардией, а хлебопеков – гарнизоном.

      Наказания провинившимся он никогда не производил единолично, а устраивал формальные суды. Стол покрывался зеленым сукном, ставился хлеб с серебряной солонкой, а для подсудимых приносились из кухни скамьи.

      Наказания были разные: каторжные работы – значит отхожие места и помойки чистить, ссылка – перевод из главной булочной во вторую. Арест заменялся денежным штрафом, лишение прав – уменьшением содержания, а смертная казнь – отказом от места.

      Все старшие служащие носили имена героев и государственных людей: Скобелев, Гурко, Радецкий, Александр Македонский и так далее. Они отвечали только на эти прозвища, а их собственные имена были забыты. Так и в книгах жалованье писалось: