Тяжелые бои на Восточном фронте. Воспоминания ветерана элитной немецкой дивизии. 1939—1945. Эрвин БартманЧитать онлайн книгу.
он. – На стрельбище я каждому выдам по пять патронов. Вставьте их в магазин и считайте, когда будете стрелять, – предупредил инструктор серьезным тоном.
После обеда мы взяли пистолеты и отправились в приказарменный тир, где стреляли в мишени с расстояния 25 метров. Сначала все мои выстрелы прошли мимо, но вскоре я значительно улучшил результаты.
Когда практическая стрельба была закончена, инструктор собрал нас вместе.
– Прежде чем вернетесь в казармы, чтобы почистить оружие, должен вас предупредить, что пистолет Р08 несколько отличается от других. Когда ствол отделяется от рукояти, высвобождается небольшая пружинка, которая при нажатии отпускает затвор. Если в пороховой камере остался патрон – а такое вполне может произойти, если вы не потрудились сосчитать число выстрелов, – затвор ударит по патрону.
Вернувшись в спальное помещение, мы принялись чистить оружие. И вдруг раздался громкий хлопок. В ошеломленной тишине все принялись судорожно озираться по сторонам. Воздух наполнился сильным запахом кордита[9]. Сидя на койке прямо напротив меня, Макс, новобранец с белокурыми волосами, родом откуда-то из-под Киля, сжимал обеими руками колено. Между его пальцами медленно сочилась кровь.
Привлеченный звуком выстрела, в помещение ворвался Смеющийся Дьявол.
– Что здесь, во имя всего святого, произошло?! – закричал он. Увидев, что произошло, он сурово предупредил: – Всегда убедитесь, что сосчитали все выстрелы. Я же предупреждал! – Осмотрев рану Макса, он несколько смягчился. – И помните: боль исходит из головы…
Нам выдали винтовки Gewehr 98 (7,92-мм винтовка Маузера образца 1898 г.). Эта модель применялась еще во время Первой мировой войны, но, поскольку все новобранцы «Лейбштандарта» были, как правило, рослыми ребятами, это крупное старомодное оружие подходило нам как нельзя лучше. У винтовки, которая досталась мне, был самый красивый рисунок на прикладе[10], который, отполированный до блеска за все эти годы, вызывал восхищение моих товарищей.
На стрельбище в окрестностях Берлина мы занимались стрельбой по мишеням из положений лежа, с колена и стоя. После каждого выстрела мы докладывали инструктору, который наблюдал мишень через бинокль, сообщая, в какое место, по нашему мнению, попала пуля. После нескольких дней тренировок я научился неплохо стрелять.
Освоив навыки стрельбы, мы начали боевую подготовку. Однажды во время отработки атаки на окопы противника я бросился на землю и начал стрелять из положения лежа. И вдруг мои ноги пронзила боль.
– Пятки нужно плотно прижать к земле, – рявкнул инструктор, надавивший сапогом на мои лодыжки, – если вы не хотите, чтобы они попали под пули или шрапнель.
Едва способный двигаться, на следующее утро я отправился в медицинский пункт. Врач обследовал мои распухшие лодыжки и спросил, что со мной произошло. Я подробно описал все обстоятельства, которые привели к таким травмам. Врач прописал мне два дня постельного режима. За это время я узнал,
Один из видов нитроглицеринового бездымного пороха.
Делался из орехового дерева, позже в ходе Первой мировой войны его стали изготавливать из прессованной фанеры.