Разрешённые и неразрешённые диссонансы. Леонид Васильевич ДоброхотовЧитать онлайн книгу.
ворона встрепенулась да как долбанёт его клювом в верхнюю губу. От неожиданности он выронил ожившую тварь, которая как-то боком отбежала от него, забила крыльями и полетела низко и тяжело прочь. Потом она оглянулась в полёте и презрительно каркнула два раза извергу в лицо. И послышалось ему, что это были вроде бы слова never moor. Но больше его поразили не сами слова, а тон, каким они были выкарканы – на, мол, от меня не убудет; тоже мне, трагик нашёлся!
Он не помнил, как оказался дома – это был, казалось, эффект мгновенной телепортации. В зеркале отражалось какое-то чужое лицо с опухшей губой. Но он узнал себя по глазам, как криминалисты узнают преступника, сделавшего пластическую операцию. Губища отливала синевой, точка эпицентра повреждённого органа кровоточила. А как болит! Хорошо, что глаз не выклевала! Вдруг он замер. Какое это яркое чувство – боль. Он её давно не испытывал. По сравнению с ней бытовая тягомотина, служебные унижения и дрязги – это лишь трение, которое больше противно и муторно, чем больно. От этого постоянно умираешь, но не умрёшь никогда. Вечное умирание? Забавно. Нет, это мне специально по башке, вернее, по губе, дали, мол, живой ты, дурик.
Глаза в зеркале повеселели, и он громко рассмеялся, тыча пальцем в своё отражение: «Ну, и рожа! А расскажи кому, не поверят!» Он машинально стал набирать номер на мобильнике, но остановился. «Спит? Не спит? Ладно часа через два позвоню».
Он распахнул окно, из которого в жилище ворвался щебет птиц. Вглядываясь в деревья и кусты, он пытался отыскать взглядом свою спасительницу, но карканья не было слышно. В дальнейшем, если он слышал карканье, то впивался глазами в то место, откуда шёл голос. Он говорил, что узнал бы её из тысячи, мол, глаза у неё были разные: один карий, другой – зелёный.
Жизнь его мало-помалу наладилась. Он частенько рассказывал эту историю приятелям и знакомым, показывая шрам на губе. При этом он называл ворону «своей невеморочкой». Но те только делали вид, что верят, глубокомысленно покачивая головами с затаённой хитрецой. Глаза выдавали их думы: «Вот заливает, фантазёр! Наверняка, как выперли с работы – напился с горя и хряпнулся мурлом об лавку. А нам – птица его спасла! Нас почему-то никакие пичуги не спасают».
ГЛУБИНА И ВЫСОТА
Философская сказка
Жил-был крот. Добрый был малый, отзывчивый, как говорится, последнюю рубаху отдаст нуждающемуся. Женился он, разумеется, на кротчихе. Хорошая была жена, тоже добрая, сердобольная, нежная. Пошли у них детишки, кротчата, такие же слепенькие по своей природе, как и их родители. И вот однажды почувствовали они у себя в прихожей какое-то тепло – то был беспомощный птенец, неведомым образом угодивший в широкую лунку подземных зверьков. Обнюхали его кроты.
– Говорила, что не надо так широко копать, – посетовала жена. – Что теперь делать с чужим детёнышем?
– Выкормим как-нибудь, – пробурчал муж и вытянул из грунта небольшого земляного червяка.
Птенец встрепенулся и схватил кривым клювом пищу.
– Вот