Русский ад. Книга вторая. Андрей КарауловЧитать онлайн книгу.
шконки юркнул на пол молодой, крепко сбитый парень, чем-то похожий на артиста Высоцкого. А рядом с Егоркой стоял здоровенный битюг с фиксой, от которого потом несло, как от лошади после скачек.
– Поддай-ка, Кривой!
Запахов здесь, в камере уже никто, похоже, не чувствовал: зэки хорошо привонялись друг к другу. Вдвоем с битюгом они небрежно подняли Егорку и забросили его на нары; с размаха он так ударился о стенку, что опять чуть было не свалился вниз.
– А вот и здрасьте! – присвистнул Васька. – Глянь, Кривой! Какая у одичалого… шоколадница…
Васька хоть и молод, но он – опытный карманник. Этот малый лучше всех знал, как здесь, в камере, надо мастырить, чтобы мигом оказаться в тюремной больнице: симулировать заболевание. Если, например, во время прогулки долго мять комочек снега, потом посыпать его солью и приложить к голому телу, на коже сразу проступят два-три сине-бурых пятна. И – к доктору: я умираю! Страшные язвы, подозрение на проказу…
По инструкции Егорку полагалось бы отправить в карантин, но карантин в Бутырке всегда переполнен. В карантине люди спали по б часов, в четыре смены, кто-то умудрялся спать стоя, спиной прислонившись к стене.
Васька не отходил от старшего.
– Я скучаю, Джамиль! Ну, обмозгуй же эту мурку! И выдай об-честву справедливый приговор: пусть фарт мне выйдет…
Зэки одобрительно загудели.
– Говорю же: рано пока… – отмахивался Джамиль
– Очань уж хотца! – настаивал Васька. – Мой батончик просит… прям! И весь беленькой переполнен.
– Так ты его не лапуй, соплянос – посоветовал кто-то. – С дрочки слезь и не гони! Девственность, бердач, это тот товар… который никогда не портитси…
Дикость, конечно: здесь, в камере, вроде бы все говорят по-русски, но язык – совершенно дикий, не русский, одно слово – тюремный.
– А аппетит? – не унимался Васька. – Я ж товарищ с аппетитом.
– Или свинья, дуря?
Васька не спорил, он был опытный зэк.
– Свинья, конечно. Но с аппетитом!
Зэки засмеялись. Сейчас смеялась уже вся камера, а битюг с фиксой крикнул:
– Противогондонный пидор, вот ты кто…
– Спермоторея у меня, ясно, – жаловался Васька. – Эх, жизнь наша бесова… Нас еб…т, а нам некова…
И он руками отбил на груди чечетку.
– Не колоти по сердцу, дуря… – посоветовал Кривой. – Не натужь органы… внутренние…
В камере стоял густой табачный дым, поэтому лиц было совсем не видно. Стекол за решетками не было, выбиты, но дым стоял коромыслом и почему-то не уходил.
Кривой тупо следил за Егоркой:
– Глянь, Джамиль! Одичалый наш… гляделки отворил!
Жизнь в московских подвалах хорошо закалила Егорку – он быстро пришел в себя.
– Доброе утро, барашек, – подскочил Васька. – общество приветствует тебя в нашем закрытом пансионе… для особо одаренных мальчиков…
– А ща уже утро? – не поверил Егорка.
Он пощупал голову: вроде бы голова цела, хотя боль – адская.
– Хватит беременить мне мозги, –