Ровесницы трудного века: Страницы семейной хроники. Ольга ЛодыженскаяЧитать онлайн книгу.
тихонь. Но уже на другой день увидели, что она вовсе не тихоня, и вечером классуха, делая ей замечание, сказала:
– Давыдова, ты должна вести себя примерно: помни, что тебя исключили из Екатерининского института и Ольга Анатольевна приняла тебя условно.
Разумеется, Инна вошла в нашу компанию. Инна была с Кавказа, папа у нее умер, а мама в Москву приезжала редко. У самых моих близких подруг Тамары и Веры отцов тоже не было. Инна очень любила рассказывать о богатстве, в котором она живет. <…>
Никогда не врала Тамара. Наоборот, она, нисколько не смущаясь, рассказывала всем, что ее мама с тремя младшими детьми (Тамара четвертая) живет в небольшой квартирке во вдовьем доме, что пенсия за папу очень маленькая и они прислуги не держат и делают все сами. Остальные же любили похвастаться пышностью и изобразить из себя изнеженных роскошью аристократок, хотя это и не соответствовало действительности.
Богатство мне никогда не казалось добродетелью, наоборот, мне стыдно было нашего «богатства» перед Дуней. Но совсем другой факт заставил меня тоже прибегнуть ко лжи. Хоть и неприятно писать об этом, но я хочу, чтобы мои воспоминания были правдивы.
Вера Куртенэр часто рассказывала о своей жизни дома. Я очень любила слушать ее рассказы, хорошо знала всех ее родных и как бы сама участвовала во всех событиях. <…> Жизнь Веры сильно отличалась от нашей уединенной жизни. Детей много, собирались часто, устраивали спектакли, шарады, живые картины. О богатстве Вера никогда не говорила Может, его и не было. Да и на что оно, раз так интересно и весело жилось. У нас же сверстников почти не было, а с отъездом Булановых в Москву вообще осталась одна Дуня. Помню, как часто я, бывая в Можайске и ожидая маму в экипаже, наблюдала, как в каком-нибудь дворе играют ребята в лапту, горелки. «Как им весело!» – думала я.
Передавая мне свои истории, Вера иногда прерывала себя:
– Ну что ж я все говорю, тебе уж, наверно, надоело слушать. Теперь ты расскажи что-нибудь.
А мне рассказывать было нечего. И вот я решила придумать себе двоюродных брата и сестру. Они, оказывается, жили где-то далеко и приехали недавно. Я видела их, только когда была маленькая. А теперь мы очень понравились друг другу и подружились. Брата я назвала Левкой. А сестру – наверное, под влиянием Лермонтова – Мэри. Конечно, она оказалась писаная красавица, а Левку я сделала некрасивым – так будет естественнее. Плела целые истории и сама очень увлекалась ими, и странно, при всей моей любви к правде и справедливости мне ни капли не было стыдно.
А время приближалось к Рождеству. В декабре мама рассчиталась с квартирной хозяйкой и уехала в Отяково. То ли в ожидании зимних каникул, то ли по другой причине, но Таша стала спокойнее. <…>
Вскоре после Рождества настал день моего позора и разоблачения во лжи. <…>
Как-то на прогулке к нам с Тамарой подошла Наташа Велихова и поведала о том, что Таша невзначай ей рассказала, что никаких Левки и Мэри не знает. И прибавила, что она, Наташа, никогда меня не выдаст.
Я готова была провалиться