Девять огоньков. Серия «Очень маленькое созвездие». Ольга АпреликоваЧитать онлайн книгу.
сам. Невольно. По закону эволюции: опыт позволяет выжить. Ну, да. Позволяет. Вот только многовато его, опыта. Особенно смертельного.
Ярун был начеку. Давал задания поинтереснее, следил, чтоб не уставал, чаще подзывал к себе. А изругав за какую-нибудь небрежность, скоро объяснял, что все не так и плохо, потом разрешал передохнуть и кормил конфетами. Подзывал, открывал книгу, велел прочитывать какую-нибудь фразу о сознании, о духе, о воле, о целях, и, ведя терпеливый разговор, добивался понимания. Иногда эти разговоры доводили Сташку до слез, после которых легче было жить, иногда он просто становился спокойным и счастливым – что тоже было не мало. Но чаще все же плакал, плакал и засыпал.
Ярун спасал от слез всеми средствами, от орехов и разговоров до безжалостных приказов и трепки. Уж он-то, днем гордясь наследником перед всеми, знал, что все эти воля, безмятежная сдержанность и безупречность речей может обернуться заикающемся плачем поздно вечером; знал, что он всего лишь маленький нервный мальчик, знал, какие слова его утешают. Знал, что он, как псих, может вообще не уснуть, а полночи бродить по комнате или сидеть где-нибудь в темном уголочке. Знал, что ночные слезы – отрава.
И главное знал – что сны эти, с которыми ломится в Сташкино сознание память о прежнем, бывают такими, что просыпаясь, он шарит по себе, отыскивая прежние смертельные раны. И что без Яруна ему с этими снами не совладать, что уснуть он иногда может только на вторую ночь, изревевшись до изнеможения, до в клочки растерзанной подушки, вцепившись в Яруна и спрятав голову ему под руку. И кто бы мог наутро догадаться, глядя на сияющего ясноглазого (бледноватого, правда) наследника рядом с гордым императором, что один перетерпел ночь между кошмарами и обмороком, кое-как замотанный в одеяло, намертво вцепившись в рубашку Яруна, а другой всю ночь, пока небо не начинало светлеть, носил его, как младенца, на руках по комнате и отпаивал то теплым молоком, то успокаивающими лекарствами. Ярун знал, почему снятся эти кошмары, в которых царила смерть. И помогал, как мог. Дело не в нервном истощении. Сташка был здоров. И работал великолепно. Это его прежняя память пыталась прорваться сквозь сны, и была так же невыносима, как влажный, хрустящий удар клинка в сердце.
Это все снова повторится?
Повторится?
Пусть даже никто его не убьет – Ярун ведь не подпустит, защитит.
Но есть срок. Зимой, под новый год – ему умирать. Как обычно, как всегда. В срок первой смерти.
Разве можно этого избежать?
Может, оставить надежду и больше не мучиться? Ну нет! Ни за что!
Ни Тагу, ни Китмиру, ни Каашу сны о прежних смертях не снились – потому что ранняя смерть была итогом их коротеньких жизней, предугаданным и необходимым. Он тогда не уклонялся, он использовал эти смерти, чтоб создать созвездие. Не понимая до конца, через что проходит. Как будто смерть была итогом любой жизни – но только не его. Как будто его самого, такого необыкновенного, неумолимая