Кафка на пляже. Харуки МуракамиЧитать онлайн книгу.
большой разницы нет. Что гемофилик, что здоровый – все едино. И все по справедливости. Можно умереть со спокойной душой и не ломать голову, сворачивается у тебя кровь или нет.
– Понятно.
– Да ты не бойся, – рассмеялся Осима. – Аварии так просто не происходят. Я человек осторожный, глупостей себе не позволяю. И потом, если уж умирать, так в одиночку. Тихо, спокойно.
– То есть умирать с кем-нибудь за компанию – вас такой вариант не устраивает?
– Именно.
Мы остановились на шоссе в зоне отдыха, поужинали в ресторане. Я съел курицу и салат, он заказал рис с морепродуктами и соусом карри и тоже салат. Закусили что надо. Осима заплатил по счету, и мы опять сели в машину. Стало совсем темно. Осима нажал на газ – стрелка тахометра подскочила, как подброшенная пружиной.
– Может, музыку послушаем? – предложил он.
Я был не против.
Осима нажал кнопку CD-плейера, и в динамиках зазвучала фортепианная классическая музыка. Послушав немного, я стал гадать: не Бетховен и не Шуман, а кто-то между ними.
– Шуберт? – спросил я.
– Точно, – отозвался Осима. Держа руки на руле – они напомнили мне стрелки часов, показывающие десять минут одиннадцатого, – он мельком взглянул на меня. – Тебе нравится Шуберт?
– Да не то что бы очень…
Он кивнул:
– А я за рулем часто его слушаю. Сонаты для фортепиано. Включаю погромче и слушаю. Думаешь, почему?
– Не знаю, – ответил я.
– Потому что классно сыграть сонату Франца Шуберта – это такая работенка… Сложнее в мире, наверное, нет. Особенно ре-мажор. Исключительно сложная вещь. Есть пианисты, которые могут безупречно отыграть одну или две части, но чтобы все четыре… Насколько мне известно, никому не удается ее исполнить удовлетворительно. Чтобы человек слушал и чувствовал, что части – это единое целое. Многие пианисты с именем за нее брались, но все без толку – у всех недостатки невооруженным ухом уловить можно. Совершенно ее пока никто не исполнил. А почему?
– Понятия не имею.
– Соната сама по себе несовершенна. Уж на что Роберт Шуман понимал достоинства фортепианной музыки Шуберта, и тот эту вещь назвал «божественным многословием».
– Но если соната несовершенная, что же тогда известные пианисты так рвутся ее играть?
– Хороший вопрос, – сказал Осима. Помолчал. Возникшую паузу заполнила музыка. Потом продолжил: – Толком тут не объяснишь. Одно можно сказать: вещь, несущая в себе определенное несовершенство, привлекает именно своим несовершенством. По крайней мере, определенных людей. Вот тебя, например, привлекает «Шахтер» Сосэки. Потому что в этой книжке есть притягательная сила. В «Сердце» и «Сансиро» нет, хотя это вещи законченные, совершенные, а в «Шахтере» – есть. В общем, ты эту вещь заметил. Или, говоря иначе, она тебя заметила. То же самое с сонатой ре-мажор. Она особенная, в ней есть то, чего нет в других, из-за чего начинают звенеть струны души.
– И все-таки интересно: почему вы слушаете