Наследник. Андрей ВиноградовЧитать онлайн книгу.
Целую и до скорого».
Что это я? Мама захочет, так пять часов вечера через минуту наступит.
«Сглупил…»
«Рада, Ванечка, что наконец проснулся. Целую еще раз».
Пока убираю за Дядей Гошей подарок, неожиданно сознаю, что за все годы соседства с Петрухой ни разу не задумался – как и где домовые справляют нужду? Мотив вопроса мне ясен – парень которые сутки сидит в банке. Но не его же расспрашивать? Конечно, нет, себе дороже выйдет. Посему я без колебаний признаю состоявшимся скороспелый вывод: не знаю, как у других домовых, а у моего испражнения прямо на месте перерабатываются в характер. Замкнутый цикл, а не существо, совершенно безотходное.
«Часы, кошелек, ключи…». Смысл только в последних.
– Тронулись, Дядь Гош.
– Прямо на французский манер.
– Как скажешь.
За маминым окном несколько растрепанных облаков на ярко-голубом фоне. Кто-то из своих, по ошибке допущенных в святая святых, подло выдрал клок из бороды Господа. Теперь несется распавшийся клок по небу, неприкаянный, и земле и небу совершенно лишний. На подоконнике однолапое, безухое существо. Не будь оно моей детской игрушкой, в жизни не признал бы в нем зайца. Несчастный зверек давным-давно был превращен моим неуемным и безответственным любопытством в помоечного уродца. Дети – первейшие расчленители, но только единицы их несут этот дар через всю жизнь. Я о патологоанатомах. Но и не только.
Единственной сохранившейся лапой заяц прикреплен к трапеции и крутится, крутится без передышки. Оказавшись в высшей точке, распахивает глазища на полморды и трепещет верхней губой, оголяя резцы. Словно только в этот единственный и никакой другой миг опасается, что сейчас оторвется и улетит вслед за ушами и недостающими лапами чёрти куда. Почему-то моего зайца совершенно не беспокоит, что с таким же успехом он может врезаться со всего маху в массивный гранит подоконника.
– Падая вниз, он закрывает глаза, сынок. Не видит, поэтому не боится.
– Точно.
«Как я сам до этого не додумался? Ведь проще простого. У всех так».
– Ошибаешься. У людей не так. У людей наоборот. Люди боятся того, что видят, и в ужасе от незримого.
Иногда моей мамой овладевает причудливая сентиментальность. Как-то я забежал к ней чаю попить, а по кухонному подоконнику носится мятый-перемятый красный грузовик. В его кузове, точно так же, как лет двадцать тому назад, теснится дюжина оловянных фашистов. Фашисты в мундирах солдат наполеоновской армии. Других тогда не нашлось, да и сейчас с оловянными фашистами напряженно, я не встречал. Живых – да, оловянных – нет. Впрочем, живые выглядели вполне оловянными, но очевидно крупноватыми для игр на ковре. Тем более на подоконнике.
Кроме меня, автора «пьесы», в ролях, уготованных игрушкам, ошибиться было некому. Я же точно знал, с кем имею дело. С фашистами Наполеона. Противную сторону представляли, как водится, партизаны. То есть я сам в компании оловянных друзей безошибочной краснозвездной принадлежности. Мы забрасывали грузовик гранатами и бомбами, вырезанными из ластиков. Для бомб я выменивал в школе синие ластики, потому что бомбы сыпались