Мир позавчера. Чему нас могут научить люди, до сих пор живущие в каменном веке. Джаред ДаймондЧитать онлайн книгу.
местности и что для его охраны необходимо множество вооруженных людей. Что за ужасная перспектива для орнитолога, собравшегося наблюдать за птицами! Если здесь будет много людей, они неизбежно будут шуметь, постоянно разговаривать и распугают птиц. Почему, спросил я, требуется так много сопровождающих и что такого опасного в этом красивом и мирном лесу?
Последовал быстрый ответ: у подножья хребта на дальней (южной) стороне расположены деревни плохих людей, которые именуются “речной народ”, это враги моих друзей-горцев. Речные люди по большей части убивают горцев ядом и колдовством, они не сражаются открыто. А прадедушка одного моего молодого спутника был застрелен из луков, когда мирно спал в саду у своей хижины, находившейся на некотором удалении от деревни. Самый старший из моих сопровождающих вспомнил, что ребенком видел утыканное стрелами тело этого прадедушки, когда его принесли в деревню; он помнил, как его соплеменники плакали над телом, и помнил, как ему самому было страшно.
Я поинтересовался: имеем ли мы право разбить лагерь на хребте? Горцы ответили, что гребень хребта – это как раз и есть граница между их территорией горцев (северный склон) и землей плохих речных людей (южный). Однако речной народ предъявляет претензии и на некоторую часть территории на северном склоне, то есть уже за линией границы. Разве я не помню заброшенную хижину и заросший огород как раз под гребнем? Эту хижину и огород устроили плохие речные люди и сделали это именно для того, чтобы подтвердить свое право на северный склон, а не только на южный.
Я вспомнил свой предыдущий печальный опыт – мое предполагаемое вторжение в чужие владения на Новой Гвинее – и понял, что к делу следует отнестись серьезно. В любом случае, как бы я сам ни относился к опасности, горцы не собирались оставлять меня на хребте без сильной охраны. Они потребовали, чтобы меня сопровождали двенадцать человек, на что я ответил предложением ограничиться семью. К тому времени, когда лагерь был разбит, мы пришли к “компромиссу”: я насчитал в лагере не семь и не двенадцать, а двадцать мужчин, вооруженных луками и стрелами; их сопровождали женщины, которые должны были готовить, носить воду и собирать дрова. Более того: меня предупредили, что я не должен сходить с тропы и углубляться в чудесный лес на пологом южном склоне. Этот лес, безо всяких сомнений, принадлежит речным людям, и нарушение границы повлечет большие, по-настоящему большие неприятности, если меня поймают, – пусть я всего лишь наблюдал за птицами. Кроме того, женщины из горной деревни не могли носить воду из лощины на южном склоне, потому что это было бы расценено не только как вторжение на чужую территорию, но и как захват ценных ресурсов, а за это придется заплатить (если вообще удастся разрешить спор мирно). Вместо этого женщины каждый день спускались в свою деревню и таскали десятилитровые сосуды с водой вверх по склону на высоту 1500 футов.
На второе утро в лагере возникло некоторое волнение, показавшее мне, что территориальные