Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих. Джорджо ВазариЧитать онлайн книгу.
он на попечении некоей монны Лапаччи, его тетки, сестры отца его Томмазо, которая воспитывала его с величайшими для себя трудностями и поэтому, когда ему исполнилось уже восемь лет, не будучи больше в состоянии содержать его, отдала его в монахи в вышеупомянутый кармелитский монастырь, где мальчик проявил себя столь же ловким и находчивым в ручном труде, сколь тупым и плохо восприимчивым к изучению наук, почему он никогда и не испытал желания приложить к ним свой талант и с ними сдружиться. Мальчик этот, которого в миру звали Филиппо и которого, чтобы проверить его способности, вместе с другими держали в послушниках, под присмотром учителя грамматики, вместо учения не занимался ничем иным, как только пачкал всякими уродцами свои и чужие книги, и потому настоятель и решил предоставить ему все удобства и возможности для обучения живописи{193}. В то время в церкви Кармине уже существовала капелла, незадолго до того расписанная Мазаччо, которая была прекраснейшим произведением и потому очень нравилась фра Филиппо{194}. Вот он и стал ежедневно посещать ее для своего удовольствия, и, постоянно упражняясь в сообществе многих юношей, всегда там рисовавших, он намного перегнал их в сноровке и в умении, твердо убедившись в том, что со временем ему суждено сделать нечто удивительное. Однако еще в незрелые годы, не говоря о зрелых, он создал такие похвальные произведения, что это было просто чудо. Так, вскоре он написал зеленой землей в монастырском дворе, недалеко от Освящения Мазаччо, папу, утверждающего устав кармелитов, и во многих местах в церкви расписал фресками несколько стен и, в частности, св. Иоанна Крестителя и несколько историй из его жития. И, работая таким образом с каждым днем все лучше, он настолько усвоил себе почерк Мазаччо и работал настолько с ним сходно, что многие говорили, что дух Мазаччо вселился в тело фра Филиппо. На одном из столбов церкви, возле органа, он изобразил фигуру св. Марциала, принесшую ему бесконечную славу{195}, ибо она могла выдержать сравнение с фресками, написанными Мазаччо, и потому, слыша, как все в один голос его хвалят, он семнадцати лет от роду смело снял с себя рясу{196}.
Когда он, находясь в Марке Анконской, однажды катался на лодке по морю с несколькими своими друзьями, все были схвачены шайкой мавров, рыскавших по этим местам, увезены в Берберию, прикованы цепями, обращены в рабство и провели там с большими лишениями восемнадцать месяцев{197}. Но вот однажды, будучи дружным с хозяином, он как-то захотел нарисовать его, и ему это удалось: взяв остывший уголек, он им нарисовал его во весь рост на белой стене в его мавританском одеянии. Когда же другие рабы рассказали об этом хозяину, ибо это всем казалось чудом в тех краях, где не знали ни рисунка, ни живописи, то это и стало причиной освобождения его от цепей, в которых его продержали столько времени. Поистине величайшей славы достойна добродетель того, кто, имея законное право осуждать и наказывать, поступает обратно, а именно: вместо пыток и смерти прибегает к ласкам и дарует свободу. Сделав еще кое-что
История юных лет Филиппо изложена малодостоверно.
Здесь и дальше, где говорится о погибшей фреске «Освящение церкви Кармине», речь идет о капелле Бранкаччи.
Работ Филиппо Липпи в Кармине не сохранилось.
Вазари ошибается: Филиппо оставался монахом и позднее.
Сюжет совершенно недостоверной истории о мавританском рабстве Филиппо Липпи заимствован Вазари у новеллиста Банделло (часть I, новелла 58).