Либидо с кукушкой. Психоанализ для избранных. Василий ЧибисовЧитать онлайн книгу.
интервалы выверены и доступны сознанию. С другой стороны, степень речевой свободы снижается.
Строгий хронологический порядок позволяет психике провернуть еще один фокус, который называется изоляцией аффекта. Событие как бы оборачивается в плотную ткань времени и тем самым изолируется от сопровождающего аффекта.
Поясним. Злость на другого человека – это сперва аффект и лишь во вторую очередь событие. Аффект подобен молнии, вспышке, взрыву. Его трудно осознать и отрефлексировать сразу. Для этого требуется какое-то время, хорошая привычка смотреть на себя со стороны и опыт практики заботы о себе.
Событие (то есть фактическую причину) мы часто можем осознать сразу, непосредственно в момент, когда оно произошло. Из опыта рефлексии и переосмысления событий рождаются лучшие образчики эпистолярного жанра, мемуаров и просто маленьких рассказов. Подобная малая проза (чаще всего это именно проза) имеет силу не текста, а контекста. Множество художественных деталей в ней спрятаны или не упоминаются вовсе, они предполагаются чем-то очевидным и общеизвестным, доступным читателю в силу общего с автором места и времени жизни. Читатель и писатель реагируют на одни и те же явления одним и тем же образом, даже если эти явления вообще никак не упоминаются. Что это значит? То, что автор владеет искусством немой речи.
Теперь противоположный пример. Какой-нибудь низкопробный роман, где писатель решил окунуть нас по самые уши в обалденно богатый внутренний мир своих картонных персонажей. На первой же странице главная героиня и злится, и грустит, и возбуждается, и тоскует. Почему, зачем – не сказано ни на второй, ни на пятой, ни на последней. Возможно, писатель просто пытается с помощью графомании унять собственное биполярное аффективное расстройство[28].
Получается, что события и эмоции входят в нарратив несимметричным образом. Субъект рассказывает о событии – и мы в принципе можем догадаться, какие эмоции это событие вызывает у рассказчика. Неважно как: по мимике, интонации, расширенным зрачкам собеседника. Или благодаря собственной эмпатии, социальному интеллекту, опыту общения с этим субъектом. Или на основании неких общечеловеческих соображений, на основании контекста.
Обратное неверно. Субъект может полчаса расписывать оттенки своего гнева, негодования, экзистенциального краха и постепенного смиренного принятия… А это он просто пальцем об угол тумбочки ударился. Событие ускользает, меркнет на фоне яркой вспышки аффекта. Нужно подождать, пока пыль осядет, пространство перестанет дрожать от эмоциональных вибраций.
А если мы хотим надежно скрыть то событие, которое вызвало у нас сильный аффект? Например, объявить аффект самостоятельным событием. Вас спрашивают: почему вы злитесь? Какое событие вызвало у вас гнев? А вы деланно удивляетесь. Какое событие? Не было никакого особого события. Гнев? Нет-нет, это не аффект. Это просто гнев. Эмоция без события, следствие без причины.
Но превратить
Впрочем, писатель и литературовед Дмитрий Быков утверждает, что в графомании нет ничего плохого, потому что графоманию интересно читать.