Ильинский волнорез. О человеческом беспокойстве…. Борис АлексеевЧитать онлайн книгу.
в ней много правды. Правда – это наш первейший хлеб. Верно, Порфир?
– То, что нет хлеба, – это правда, – Порфирий наконец улыбнулся, да так просто и широко, что Егор, а вслед за ним и Стёпа загляделись на сибиряка.
Тем временем приготовления к ужину были закончены. Егор включил тихо Свиридова, и три знатных человека, ещё мало знакомые, но уже не чужие друг другу, расселись за икеевским сухощавым столиком, рассчитанным на две некрупные скандинавские персоны.
– За что пьём, Порфир? – спросил Степан, разливая анисовую, – может, за Россию?
– Можно и за Россию. За ту, главную, – ответил Порфир, принимая стакан из рук Степана.
– Это как? – Стёпа застыл в наклоне.
– А так. Не встретилась Она мне нынче. Пол-России проехал, всё в щель вагонную глядел, думал, примечу на какой станции, – нет. Вроде то, и одёжка, и манер, а горячки сердечной нету. Крюка не слышу.
– Крюка? – Степан откинулся к спинке стула.
– Я полагаю, Порфир имеет в виду древнюю церковную нотопись. Знаменный распев, верно?
– Ну да, у нас так служат до сих пор. Крюк, он как зацеп для человека. Пустой человек не удержится, скользнёт и сорвётся. Знамо, туды ему и дорога. А вот ежели есть в нём душа Божья…
– Тады не скользнёт? – Степан облокотился на стол, глядя прямо в глаза Порфиру.
– Не скользнёт, – Порфир произнёс последнее слово как-то без желания. Затем опустил голову и замер, не говоря ни слова.
– Стёп, имей совесть! – вмешался Егор. – Дай человеку отдышаться.
– Откуда я знаю, о чём вы тут без меня разговоры вели, – вспыхнул Степан. – Им водку принеси, налей!..
– Ребята, – поднялся Егор, – нас действительно мало. Давайте выпьем за крюк, за корешок российский. Закатали Россию в асфальт, а он живёт себе. Вот Порфир его видел, а нам, городским, пока не довелось. Ну, с Богом!
Собеседники чокнулись над столом, и трапеза, как вечерний поезд, скрипя сочленениями, неспешно тронулась.
– Порфирушка, а возьми нас с собой в Сибирь? – Степан щурился от доброго десятка выпитых «чутков». Он то и дело отлучался к холодильнику за очередной порцией закуски и никак не мог задать Порфиру этот важный и, как он считал, очень наболевший вопрос.
– Ну да, я б тоже поехал, вот только роспись надо закончить, – подперев кулаком подбородок, мечтательно произнёс Егор.
– А чё, возьму, – Порфирий единственный из трёх собеседников казался совершенно трезвым и рассудительным, – вот только меня самого примут дядья, нет ли. У нас с этим строго, не санаторий.
– А почему не примут? – Егор взялся разливать чай.
– Потому. Подержи на руках волчонка да подкинь в стаю. Все матки обнюхают его, носами потычат. Может, примут и к титьке подпустят, а мож, и загрызут. У них свои законы.
– Так люди ж не волки! – Степан очнулся от задумчивости.
– Не волки, это правда.