Псевдоним «Эльза». Виктория ДьяковаЧитать онлайн книгу.
самая «капитанская дочка», на которой женился Гриша! Она выдала чекистской разведке друга и наставника своего мужа. В молодые годы вместе с Борей Шаховским гвардейский корнет Гриша Белозёрский снимал квартиру на Галерной рядом с Мариинским театром, подальше от маменьки Алины Николаевны. Туда скопом свозили балерин после спектакля и цыганок из гвардейского клуба по соседству. Весёлая гульба шла всю ночь.
Как Опалева смогла? Как смотрела в лицо Бориса Борисовича, ведь они наверняка встретились перед тем, как он был убит. Но «черни неизвестно слово честь», как сказала Зина, а провинциальную дворянку Опалеву обе они, петербургские принцессы, считали «чернью». И потребовалось, чтобы рухнули все устои, все основы, просто рухнул мир, чтобы «чернь» вдруг стала знатной дамой, пусть и на короткое время.
Отвлекшись от тягостных воспоминаний, Маша приподнялась на локте, спустила ноги с кровати, сразу сунув их в тёплые меховые унты. Кошка Краля вскочила на постель и уселась на коленях, мурлыкая. Маша ласково обняла её. «Спасительница. Значит, так надо было», – подумала она.
«Так надо было». Вчера она услышала эту фразу из уст Густава, когда в десятый, сотый раз упрекала его за то, что увез её из Франции в Швецию, «не дал умереть», как Маша хотела.
– Так надо было, Мари, – взяв её руку, он прижал её к груди. – Я не мог поступить иначе. Боль пройдёт.
– Она не проходит, Густав, – Маша отвернувшись, смахнула слезы со щеки. – Я инвалид, я плохо говорю, я плохо хожу, я плохо вижу. Как мне жить? Зачем мне жить? Мне надо было утопиться в проруби, ещё там, на Урале, когда я поняла, что Гриц больше не испытывает ко мне прежних чувств, когда узнала о гибели государя, государыни, наследника, о смерти княгини Алины Николаевны. Зачем он спас меня? Зачем уговаривал ещё подождать? Чего же я дождалась?
Шаховская в отчаянии вырвала руку и отошла к окну: каждый шаг давался с усилием, она морщилась, с трудом сдерживая стон. Барон Маннергейм молчал. И Маша молчала тоже. Она вдруг вспомнила, как впервые встретилась с ним в гостиной Зининого папы Бориса Борисовича, куда гвардейский поручик-кавалергард Густав Карлович Маннергейм, – он предпочитал, чтобы его так называли, – приехал, чтобы увидеть балерину Гельцер, за которой он тогда ухаживал. Борис Борисович, будучи меценатом, собирал в своём доме множество деятелей искусства, так было и в тот день. Гельцер должна была приехать, поэтому Маннергейм напросился в гости.
Маша с Зиной музицировали на белом рояле в Розовой гостиной, украшенной цветами, и шёпотом обсуждали гостей, смеялись, когда Густав показался в дверях.
Шаховская как будто воочию увидела всё это сейчас, спустя почти тридцать лет. Он – статный, двухметрового роста викинг с голубыми глазами, в парадном кавалергардском мундире, она – тонкая девушка в бледно-зелёном платье из брюссельских кружев, с дерзкой рыжей копной волос и смелым взглядом янтарно-золотых глаз. Маша и Густав сразу увидели друг друга, а затем несколько мгновений смотрели