По дуге большого круга. Геннадий ТурмовЧитать онлайн книгу.
что, – неожиданно подошел к отцу Василий. – Катись-ка ты к своей… – не нашел он подходящего слова. – А ты, мать, не кручинься, выживем. – Никто с тобой, – снова обратился он к отцу, – не пойдет, даже Вовка.
Лицо Ивана Федоровича побагровело. Он странно задергал усами, руки судорожно стали расстегивать ремень…
– Ах ты щенок недоношенный… Как ты с отцом разговариваешь? Не порол я тебя ни разу, а сейчас врежу, – пытался он расстегнуть непослушную пряжку ремня.
Василий протянул руку, ухватил отцовский ремень, приподнял, словно тряпичную куклу, в общем-то нехилую фигуру Ивана Федоровича и держал его на весу, хрипло приговаривая:
– Уходи от греха подальше…
Отец смешно задергал ногами, кто-то из сестер не к месту прыснул в кулак.
Подержав отца в нелепом положении несколько минут, Василий опустил отца на пол.
Красный от натуги с выступившими от обиды и стыда слезами Иван Федорович прохрипел:
– Выкормил на свою шею битюга…
Нелепо подтягивая галифе, он вышел за дверь.
Ксения, оцепенев и безвольно опустив руки, застыла у печи.
Василий подошел к матери, приподнял за плечи и ободряюще произнес:
– Ничего, мать, проживем!
Остальные тоже подбежали, каждый со своими утешениями. Скупая на ласки Ксения не проронила ни слезинки. Да и из остальных никто не всплакнул, хотя расходились по своим местам с окаменевшими лицами.
Проведя бессонную ночь, Ксения ранним утром по привычке побрела на кухню. Какое бы горе ни было, а детей кормить-то надо!
Но все валилось у нее из рук. Она присела на табуретку, не хотелось ни думать ни о чем, ни что-либо делать.
За входной дверью кто-то заскребся. Ксения с трудом поднялась с табуретки и пошла к двери, чтобы впустить кота Ваську. Открывая дверь, она проговорила потухшим голосом:
– Ну, входи, шалавый.
Но кота не было видно. А стоял перед нею Иван, какой-то обмягший, опустошенный, заросший щетиной, с жалкой улыбкой на лице.
Ни слова не говоря, он бухнулся прямо в сенях на колени перед Ксенией, уткнулся лицом в подол платья, обнял ее за ноги и зашептал:
– Прости меня, мать, прости… Нет у меня без вас жизни…
Услышав шум, из комнат высыпали дети, застыли в дверях, увидев отца, стоящего на коленях перед матерью.
– Простите меня, дети, – обратил Иван к ним мокрое то ли от пота, то ли заплаканное лицо.
– Пусть мать простит, если сможет, – среди полной тишины выкрикнул Василий.
Ксения стояла, словно окаменев, молча глотая катившиеся по щекам слезы.
– Вставай, Иван, – наконец проговорила Ксения, – давайте, дети, за стол, завтракать пора.
И тут женская половина не удержалась, раздались сначала короткие всхлипывания, а затем рев в полный голос. Слезы, словно очистительный дождик в грозу, разогнали сгустившиеся над семьей тучи.
После примирения Ксения удивлялась чувствам Ивана, как будто бы наступил второй медовый