Заслуженное счастье (сборник). Лидия ЧарскаяЧитать онлайн книгу.
одеяло. В уголке, у своей постели, присев на корточки, Зюнгейка совершает вечернюю молитву, накрывшись с головой темной шалью и повернувшись лицом в ту сторону, где должен быть восток. – Алла верды! Алла верды! – жалобно шепчет башкирка.
Наконец затихает и этот шепот. Где-то раздается протяжный зевок.
– Не проглоти меня, Шурочка, эк рот разинула, как акула! – слышится звонкий шепот Мани Струевой.
– Хи-хи-хи!
– Спать, mesdemoiselles! И чтобы не было больше разговоров!
Может быть, Ие не следовало произносить эту фразу таким уж чересчур энергичным тоном? В следующую же минуту она подумала об этом, потому что откуда-то из дальнего угла тихо и выразительно понеслось по ее адресу:
– Рады стараться, ваше превосходительство!
Тем же самым звонким шепотом, каким только что делалось сравнение с акулой.
Снова сдержанно хихикнули в двух-трех местах… Но Ия предпочла не обращать на это внимания. Быстро повернула она выключатель, и в тот же миг дортуар погрузился в темноту.
Теперь только бледный, призрачный свет луны, прорывавшийся сквозь белую штору, освещал комнату. Да за зеленым тафтяным переплетом ширмы горела лампа, бросая свою долю освещения на огромную спальню.
За ширмой то и дело раздавался глухой и протяжный кашель. Когда Ия прошла в свой уголок, она увидела Магдалину Осиповну, лежавшую уже в постели. Две черные косы, длинные, как змеи, бежали вдоль тела девушки. А бледное лицо спорило своей белизной с белизной подушки, на которой покоилась черненькая головка больной. Вершинина держала в руках книгу, но читать она не могла. Кашель, поминутно разрывавший ей грудь, мешал несчастной девушке углубиться в чтение. Под этот неприятный аккомпанемент Ия разделась и легла в находившуюся тут же другую постель, предназначенную для нее. Она так нынче устала от долгого пути и постоянной смены впечатлений. Глаза ее слипались. Голова туманилась от сонных грез, но каждый раз, когда раздавался кашель Магдалины Осиповны, Ия, начинавшая уже забываться, вздрагивала всем телом и через силу поднимала отяжелевшие веки.
«Невозможно спать! Бедные дети! Как они могут выносить эту музыку?» – невольно в сотый раз спрашивала себя Ия.
Наконец ей кое-как удалось забыться. Она заснула. Ей снились далекие, милые сердцу Яблоньки, Катя, мать… Вдруг чуткое ухо уловило не то смех, не то рыдание, раздававшееся подле. Не открывая глаз, Ия прислушалась.
– Нет, нет, Аллах мой, не приказывайте Зюнгейке любить чужую, новую. Раньше, чем это могло бы случиться, Зюнгейка умрет! – расслышала она с трудом прерывающийся шепот. И второй голос, чуть слышный, глухой ответил таким же шепотом:
– Перестань говорить глупости, Зюнгейка, ты же большая девочка! И если хочешь сделать мне удовольствие, то ты должна любить, уважать Ию Аркадьевну, так же как уважала меня.
– Никогда! – пылко вырвалось из груди юной собеседницы Вершининой, и она зашептала так скоро, что Ия, окончательно проснувшаяся, едва успевала улавливать ее слова: – Аллах мой, сердце мое, не отнимай от Зюнгейки