Плацдарм непокоренных. Богдан СушинскийЧитать онлайн книгу.
что поразило Андрея, – перед ним словно бы стояла не Калина Войтич, а совершенно иная женщина. Она впервые предстала перед ним без головного убора, и капитан был удивлен, увидев эти вьющиеся, спадающие на плечи волосы, которые, как оказалось, она старательно прятала под огромной заношенной, превращающей ее в уродину солдатской шапкой. В постели он обратил внимание, что у нее довольно длинные волосы, однако не придал этому значения, не сумел полюбоваться ими.
Еще при первой встрече с ней, когда капитан даже не предполагал, что перед ним девушка, он заметил, какое у «этого парнишки» грязное, словно припудренное золой, лицо, какие неестественные синие круги под глазами. Теперь же, глядя на ее довольно привлекательное обличье – прямой, с детской курносинкой нос, не очень выразительные, но слегка припухшие губы, и голубые (он заметил это еще тогда, когда, Войтич появлялась перед ним с умышленно состарившимся лицом), словно бы подсвечиваемые изнутри глаза, – Андрей как бы заново открывал ее для себя, заново знакомился.
– Что, капитан, началось? – не насмешливо, а скорее сочувственно, улыбнулась она. – Извини, платье одеть не успела. Но ты поменьше пялься, легче будет смириться. Тем более что весь мой марафет – только на эту ночь. Перед рейдом на тот берег. Как-никак домой наведываюсь.
– Почему только на одну? – оторопело пробормотал Беркут. И глаза отвести не смог. Лицо Калины и так оказалось слишком близко, а она еще и тянулась, тянулась к нему, уже приподнимаясь на носках. – Оставайтесь, какой вы есть, привлекательной, я бы даже сказал, красивой.
– Ты бы «даже сказал»!.. – передразнила его Калина.
– В любом случае, маскироваться уже нет смысла.
– Чтобы превратиться в солдатскую шлюху: не немецкую, так красноармейскую? – грубые жаргонные словечки, время от времени слетавшие с губ девушки, воспринимались с еще большей неестественностью, чем карабин в ее руках.
– Но речь не об этом.
– Об этом, об этом. В лагере – да, там я вовсю старалась, марафетилась. Представляешь, тысячи жадных, голодных на мужиков, физически и внешне опустившихся баб?! Видел бы ты, с какой бабьей ненавистью глазели эти стервы, когда я появлялась перед ними: волосы в пояс, на губах помада, юбочка в обтяжечку и хромовые сапожки? Вот ради них, ради стервозных взглядов этих лагерных потаскушек, я бы и сейчас вовсю старалась.
– А ради мужчин – нет? – механически уточнил Андрей, не ощущая никакого желания развивать эту тему. – Странная позиция.
– Ради мужчин – уже не то! – вдохновенно вскинула подбородок Калина. – После женского концлагеря – уже не то! Мужчины, они, конечно, алчны, плотоядны. И все же плотоядство их не идет ни в какое сравнение со стервозной опостылостью лагерниц. С их изголодалой бабьей завистью… – глаза Калины светились азартным огнем мести, а губы передернула преисполненная садистского наслаждения улыбка палача, для которого казнь – не суровая обязанность, а порыв вдохновения.
Беркут поморщился, закрыл глаза и отступил от девушки. Слушать все это было невыносимо.
– Через