Изгнание беса (сборник). Андрей СтоляровЧитать онлайн книгу.
валялась машина Климова. Белые столбики ограждения, как выломанные зубы, были разбросаны вокруг нее. Гамалей смотрел на бесстыдно обнаженное днище в комковатых потеках грязи.
– Не уверен, – медленно произнес он.
– Что?
– Не уверен.
Опольский вздрогнул и проглотил табачную горькость во рту.
– То есть как это?
– А не уверен.
Несколько секунд Опольский, как помешанный, не видя, смотрел на него, моргая белыми ресницами, а потом резко повернулся и зашагал в лес, ни слова не говоря, будто журавль, переставляя бамбуковые ноги.
– Куда? – не повышая голоса, спросил Гамалей.
Тогда Опольский вернулся и снова сел на багажник, мелко дрожа простуженными плечами.
– Все равно уеду. Надо было сразу договориться и разъехаться в разные стороны.
Правая бровь его, крест-накрест заклеенная пластырем, все время подергивалась.
– Какая разница, попадешь ты под трамвай во Владивостоке или под автобус в Махачкале, – неохотно объяснил ему Гамалей.
И Опольский закрыл безнадежные глаза:
– Мы все обречены…
Реактивный гул расколол небо, придавил низкие облака и упругой волной перекатился дальше, за горизонт. Гамалей задрал голову. Ничего не было видно в тягучих ртутно светящихся переливах.
– Всю жизнь хотел стать летчиком, – мечтательно сказал он.
– Ну?
– Думал: возьмут в армию – обязательно попрошусь в летные части.
– Ну?
– Еще мальчишкой бегал на аэродром. Это, между прочим, типичная индивидуальная метка.
– Ну?
– Ну! Все ринулись поступать в политехнический – и я, дурак, поперся…
Упали первые капли дождя.
– Индивидуальная метка, – ежась, сказал Климов. – В девятом классе я простым ножом вырезал черта из корневища, здорово получилось – медовая стружка, запах смолы, прожилки на сосне – теплые…
– Ну?
– У меня отец профессор, – задумчиво сказал Климов. – Отец профессор, а сын, например, краснодеревщик. Впечатляющая картина социальной деградации. Мать легла на пороге и не давала перешагнуть.
Он щелчком отбросил сигарету, она скользнула в траву. Было удивительно тихо. Невидимая птица чирикала в гулких осенних недрах, и от стремительного перещелка ее раздвигалось сырое пространство.
– Но что же мне делать, если я не знаю, чего я хочу! – тонким отчаянным голосом закричал Опольский. – Я могу быть инженером, и только! Что же мне теперь – погибать из-за этого?!
Испуганная птица в лесу умолкла.
– Не профессиональная принадлежность замыкает человека в Круг, – тихо ответил Климов.
– Знаю!
– И не среда обитания.
– Знаю!
– Тогда не кричи, – посоветовал Климов.
На свежих бинтах его проступало слабое розовое пятно.
И Гамалей сказал:
– Человек становится личностью не благодаря