Прощай, Германия!. Николай ПрокудинЧитать онлайн книгу.
нехитрые вычисления Эдик производил на листе бумаги, сидя за столом в батальонной канцелярии, подсчитывал на спор с начальником штаба, растолковывая тому, почему весь остальной год – триста шестьдесят четыре дня – в Советском Союзе (за исключением номенклатурных спец-распределителей) пустые прилавки и повальный дефицит. Громобоев умножал в столбик количество населения и примерный расход продуктов, исходя из рациона своего новогоднего стола, принимая его за среднестатистический показатель. Эти бессмысленные вычисления делались, чтобы отвлечь майора Шершавникова от похмельных страданий, а также для поддержания разговора и ради пустого времяпровождения. Какой дурак будет работать 2 января? Просто убивали время, курили, болтали.
Начальник штаба был еще тот выпивоха, меры в питье абсолютно не знал и мог самостоятельно за один присест употребить пусть не ведро водки, но отхлебнуть как минимум примерно четверть. И теперь майор, у которого горели трубы и массивный нос распух, словно слоновий хобот, а опохмелиться и сбить головную боль и повышенное давление было нельзя (служба!), стоял второй час подряд у приоткрытой форточки и охлаждал ноющий лоб о наледь на стекле, мечтая о банке прохладного и пенного пива.
Ох, тяжко было Ваське, в принципе не ему одному, полстраны мучилось общей болью. Ну а если 2 января выпало, как в этом году, еще и на понедельник и передышка будет не скоро, аж в субботу, понятно, почему Шершавников пребывал в настроении вдвойне пакостном и ощущения испытывал крайне тягостные.
– И почему 2 января не выходной день! Кто удумал заставить огромную страну имитировать работу? – бубнил, держась двумя руками за виски, Василий. – За что нам такое наказание? Нет бы опохмелить население, подойти к людям с душой и по-хорошему. Эх, сейчас бы два-три стакана водочки скушать, с селедочкой, да с соленым огурчиком, да под хрустящий груздочек! И запить рассолом!
– Не пробуждай желания! – нахмурился Громобоев.
– Какого хрена лысого я должен сидеть в канцелярии и рассматривать ваши гнусные физиомордии… – продолжил стонать Василий.
– Отвернись и не смотри или закрой глаза и не гляди, – буркнул зампотех Изуверов. – Мне твоя рожа сегодня тоже не нравится, но я же мирюсь с тем, что вынужден тебя опухшего и синюшного лицезреть.
– А я не могу! Едва глаза закрываю – у меня все в голове кружится и вертится, и я невольно начинаю терять равновесие. Это какая-то инквизиторская пытка. И какая же мерзкая сволочь и изуверская тварь придумала 2 января выходить на службу.
– Не склоняй, пожалуйста, мою фамилию! – строго сказал зампотех и продолжил: – Это все партия и правительство придумали, будь они неладны, – пояснил Изуверов, встав рядом с приятелем-собутыльником и тоже приложившись лбом к холодному оконному стеклу. Глаза у зампотеха заплыли, и для обзора остались лишь тонкие щелочки. – Во всем виноваты гадкие замполиты! – Ехидный зампотех скосил глаза на Громобоева, но Эдик не захотел лишний раз открывать рот и парировать выпад, поэтому решил промолчать, тем более