Кларендон и его время. Странная история Эдварда Хайда, канцлера и изгнанника. Андрей Борисович СоколовЧитать онлайн книгу.
объяснялось ходом дел в Европе, где зять Якова Фридрих Пфальцский потерпел поражение от имперской партии. Яков считал, что парламент нарушал прерогативы короны, вступив в обсуждение вопроса о вступлении в войну на континенте.
Последний парламент Якова, собравшийся в начале 1624 года, современники назвали «Счастливым». Это слово «запустил» Кок. В выступлении короля на открытии сессии прозвучал призыв к согласию, к отказу от прежних недоразумений. Однако военная ситуация в Европе мало располагала к этому: многие в Англии верили, что есть угроза «протестантскому делу», и требовали от Якова вмешаться. Все последние месяцы своего правления Яков сопротивлялся. Наследник престола Чарльз и герцог Бекингем использовали парламент 1624 года как инструмент давления на короля; им принадлежала инициатива осуждения в палате лордов графа Миддлсекса, советника короля и противника войны с Испанией, проект которой принц они пропагандировали после неудачной брачной миссии в Мадриде. Яков пророчески сказал фавориту: «Ты – дурак, потому что готовишь розги, которыми высекут тебя самого». И добавил в адрес Чарльза: «Ты еще пресытишься этими парламентами». Историк Ч. Карлтон заметил, что «заигрывая» с парламентом, «принц и герцог создали фатальный прецедент, не только возродив средневековый импичмент, но что более важно, вовлекли парламент в непривычные и разрушительные действия против короны» [31, 52–53]. Миддлсекс был отстранен от должности, приговорен к штрафу и заключению в Тауэр, откуда его выпустили по приказу короля через несколько дней.
Историки ревизионистского направления доказали: рассматривать парламенты Якова I как прелюдию к гражданской войне – значит рассматривать историю «вспять», представлять ход событий в виде «исторического эскалатора». К. Рассел указывал: называть критиков короны «оппозицией» неправильно, так как создается ошибочное представление о преемственности, которой не было. Он иллюстрировал это рассуждение фразой из работы историка Питера Загорина о сыновьях двух активных деятелей палаты общин в 1621 г. Р. Фелипса и Э. Сэндиса, которые в гражданской войне, «порвав с семейной традицией, стали роялистами». Но в том и дело, говорил Рассел, что никакой традиции борьбы с короной не было. Тезис «каждый школьник знает», что во времена первых Стюартов парламент становился сильнее, и что он характеризовался делением на сторонников «правительства» и «оппозицию» – это миф [86, 3]. Кроме того, логика либеральных историков предполагала, что парламент был сильным и влиятельным органом, что тоже неверно. Существование двух палат, лордов и общин, с их функциями и правами, означало, что нижняя палата без поддержки верхней не могла оказать сколько-нибудь существенного влияния на королевскую администрацию. Сильный с собственными претензиями парламент, располагавший влиятельной оппозицией, появился только в 1640 году. По мнению Б. Коварда, разрыв с прежними традициями «елизаветинской конституции» начался несколько раньше, в 1625 году. Он писал: