Письма к утраченной. Иона ГрейЧитать онлайн книгу.
паштет и персики только в самом крайнем случае.
Голод был страшнее темноты и холода, ибо терзал не только тело, но и мозг. Джесс не могла поднять себя с дивана; выпав из забытья, подолгу лежала, свернувшись под покрывалом, стеклянными глазами смотрела на оконный квадрат, отстраненно отмечала роение мыслей. Не один месяц – с того самого вечера, когда Додж впервые умышленно, с садистским наслаждением причинил ей боль, – Джесс жаждала сбежать. Затея казалась безнадежной, но побег все-таки удался. Джесс будто выскочила из темного туннеля и в непривычном, ослепительном свете никак не сориентируется, не поймет, куда теперь идти.
В конце концов голод принудил ее к действиям. Три дня полного покоя на диване (а может, и не три, Джесс потеряла счет времени) благотворно сказались на травмированной лодыжке, Джесс снова могла ходить. Деньги у нее имелись – в кармане куртки. Но также имелись и невыносимо грязные волосы, и платье, в котором недолго заполучить пневмонию. А вот обуви не было никакой. Собрав остатки сил, Джесс занялась решением этих проблем.
Начала она с головы.
В ящике кухонного стола нашлись ножницы – огромные, ржавые. У зеркального шкафчика в ванной Джесс наклонилась вперед и принялась пилить толстый «хвост». Тупые лезвия впились в массу, точь-в-точь как собака впивается в шмат жесткой конины. После изрядных усилий на плиточный пол шлепнулась целая копна темных, гладких, скользких прядей. Шампуня не было. Джесс открыла кран, выдохнула, нырнула под ледяную воду, заскрипела зубами.
Потом у нее кружилась голова, ставшая почти невесомой без тяжелых волос. Джесс растерлась жестким полотенцем и замерла у зеркального шкафчика, оценивая результат своих усилий.
Боже! С такой головой впору участвовать в массовке «Отверженных» или «Оливера Твиста». Глаза и рот стали непомерно большими, личико съежилось, нос от холода побагровел. Зато Джесс частично очистилась. И сбросила изрядную долю груза. Клацая зубами, она обхватила себя за плечи и пошла на второй этаж.
Первый этаж был ею обжит и в некоторые моменты даже казался собственным домом, однако до сих пор нечто не давало Джесс ступить на лестницу. Там, наверху, запретная зона, вторгаться как минимум неэтично. Собственный резкий смех отразился от стен, сжимавших узкий лестничный пролет. Джесс влезла в чужой дом, стащила еду из буфета, вскрыла письмо, адресованное не ей. Она уже вторглась, причем по самые уши.
Наверху была крохотная лестничная площадка с двумя дверьми. Та, что слева, была закрыта, зато в щель между притолокой и правой дверью сочился свет. Там оказалась комнатка, вмещавшая лишь двуспальную кровать, туалетный столик и старообразный платяной шкаф из хлипкой с виду темной древесины.
Кровать щеголяла стеганным полиэстеровым покрывалом лососевого оттенка. Полировка туалетного столика хранила следы рассыпанной пудры и липкие кружочки от флаконов.
Джесс шагнула к платяному шкафу. Дверца слегка разбухла, и при открывании