Красота. Александр ВулинЧитать онлайн книгу.
Служим Богу, а не Строимиру. Да и я грешнее тебя и самого грешного грешника. Все от Бога, сын мои, все от Бога – кто я такой, чтобы судить. Накорми голодного и напои жаждущего. Вечером посели его в сарае, в каком-нибудь теплом углу, а завтра на рассвете пускай идет с Богом – закончил игумен без тени упрека и повернулся к крестьянам, которые стояли перед церковными дверями с непокрытыми, склоненными головами. Крестьяне ждали Владимира, чтобы поговорить и, возможно, получить какой-нибудь совет. Но в первую очередь они хотели пожаловаться на жизнь и получить благословение. Испуганные гневом Строимира, они, дожидаясь, что он успокоится и уедет, делали единственное, что умели – молчали, опустив головы. Они привыкли покорятся силе и власти, привыкли молчать, спасая свою голову. Вот и сейчас, защищенные стенами монастыря, они были довольны, что гнев правителя обошел их стороной. И крестьяне, и монахи знали, что такое неправда и насилие, поэтому в сегодняшнем событии для них не было ничего необычного. Они уже почти забыли, что случилось, продолжив разговаривать и делать то, ради чего сюда и пришли.
Дни были студеными и опасными, поэтому те, кто пришли издалека, должны были собираться в обратный путь, чтобы успеть вернуться засветло. Торговцы собрали товар и погрузили его на низких косматых лошадей своих, уродцев с большими головами и короткими сильными ногами, но крепких и выносливых. Они кричали на слуг, чтобы те быстрее двигались и бережнее вязали тюки и седлали коней. Крестьяне, уходя, целовали монастырские ворота и спешили, боясь встретить ночь в дороге – тогда они могли бы стать легкой добычей холода или разбойников, рыщущих повсюду: их, как и волков в ночной промысел выгоняли голод и стужа.
– Хвала Господу, и это закончилось, – подумал Аркадий и, прогнав нищих со двора, закрыл ворота с помощью тяжелой дубовой доски.
– Илия, что ты там делаешь, иди сюда, разрази тебя гром! – крикнул Аркадий и тотчас же раскаялся, испугавшись, что игумен услышит, как он ругается в Божьем доме, да еще в воскресенье. – Иди сюда! – крикнул он немного тише неуклюжему длинному подростку лет пятнадцати.
Сирота со взъерошенными спутанными рыжими волосами появился перед монастырем несколько лет назад. Как он сюда попал, кто его привел к воротам монастыря, кто его родители и откуда он родом – не знал никто. Впрочем, никого это и не интересовало. Монахи его крестили, не зная, сделал ли это кто-нибудь до них. Они спасли его душу и приняли его в православное братство, дав ему имя Илия, так как он пришел из пустоши, как пророк. Свое прежнее имя он не называл, да его никто и не спрашивал, поэтому он так и остался Илией. Немного медленный, флегматичный, но добродушный, послушный и благодарный, он жил среди монахов, трудился и втайне надеялся, что однажды, и он примет постриг. О своем желании он не говорил никому и когда все уходили спать и он оставаясь один, чтобы подмести в церкви или поменять масло в кадилах, то украдкой изображал настоятеля во время службы, пел по памяти слова, которые не понимал и всегда боялся, что его кто-нибудь