Ремесло государя. О`СанчесЧитать онлайн книгу.
Ваше Величество! В несказанной милости и мудрости своей, Вы повенчали на рыцарство этих сильных и бесстрашных животных: тургуна, павшего смертью храбреца, и обоих медведей! Прямо на поле боя, коим послужила для них арена цирка Вашего Императорского Величества! Но сказано же, что рыцарь, на казнь обреченный, вправе принять даже перед венценосною особой заступничество юной девы, буде таковая найдется, дабы подать голос свой в защиту поверженного героя…
Император от неожиданности хохотнул, было, но сразу же оборвал смех. Два его ближайших царедворца, канцлер и глава сыска, поостереглись подхватывать монаршее веселье, а остальные, не столь чуткие и опытные, просто не успели этого сделать.
Император ощупал взглядом присутствующих и прокашлялся.
– А ведь шмакодявка права! Я говорю, сударыня, что вы, несмотря на немногие прожитые вами весны, к сегодняшнему дню гораздо более похожие на детство, нежели на юность, сумели очень ловко поймать за язык своего государя, и теперь в ваших словах обнаружилась правда, с которой вынужден считаться даже император, то есть, я сам. Фирани, а, Фирани? Подойди ко мне поближе, я хочу тебя про внучку спросить.
Старуха баронесса приковыляла, трепеща и задыхаясь, к императорскому креслу и опустилась на колени, так, чтобы хотя бы краешком платья загородить собою ненаглядное и неосторожное чадушко.
– Я здесь, Ваше Величество, припадаю к стопам Вашего Величества и умоляю простить нас за дерзость!
– Коленки-то скрипят, да? У меня тоже так же, если не громче. Вот буду вставать – сама услышишь. Так эта синеглазка и есть Фирамели Камбор?
– Да, Ваше Величество. Но дерзость ее не была злоумыслом, ведь она еще дитя!
– Что ты стонешь, Фирани? Я ее не собираюсь наказывать, хотя бы потому, что наша благодарность за высокие услуги, оказанные Империи этой… молодою сударыней, слишком свежа, чтобы забыть о ней… Дайте баронессе подушку под ноги, ужасно смотреть. А тебе, Фирамели, твоим коленкам не больно от этих каменных плит?
– Нисколько, Ваше Величество. Мне больно лишь чувствовать неудовольствие государя, вызванное моими необдуманными словами!
Император поднял голову и посмотрел на арену. Там было все по-прежнему: два холма мертвой плоти, демонической и звериной, и живые, но израненные медведи, один из которых продолжал беспорядочно кружиться на месте, а другой отполз чуть в сторону и устало, словно нехотя, пытался зализать ужасные раны, сплошь покрывающие его бока и лапы.
– Слова твои были обдуманы – хотя и наспех, но от этого не менее хорошо. Необдуманна была дерзость, с которою ты посмела их высказать.
Искры полыхнули от левой и правой руки императора, брови грозно сомкнулись в единую мохнатую серебряную гусеницу, чуть сползшую к левому виску, но канцлер и глава сыска, в отличие, к примеру, от Ликумачи Васа, совершенно четко понимали, что гнев государя неглубок и наигран. Видела это и старая баронесса Камбор, не утратившая, за сотню лет разлуки со